ГЛАВА 12.  НА ГАСТРОЛИ В ПРЕИСПОДНЮЮ.

         Условленный день настал. Рано утром мы, те, кто должен был ехать, стояли вместе с толпой провожающих перед Главными Воротами и ждали врачей. Они появились через четверть часа. Мы с удивлением глазели, как из повозки, запряжённой серым Паладином, выходит красивый мужчина в смокинге и подаёт руку прекрасной даме в вечернем платье. Минуту спустя мы признали в этой паре доктора Кузнецова и Анну Стефановну.

         Дядя Фил, аккуратно причёсанный, с ровно подстриженной бородкой, казался не то графом, не то академиком. Анна Стефановна, сверкающая драгоценностями, выглядела по меньшей мере герцогиней. А вот господин Томмсааре каким был, таким и остался, разве что сменил свой затрапезный балахон на новый, без заплаток.

         У главврача Ольги Васильевны были откровенно заплаканные глаза. Она не стала выходить из повозки. Госпожа Нечаева, наверно, хотела произнести напутственную речь, но вместо этого снова заплакала.

         - Вот, посылаю вас, как овец к волкам, - произнесла она, вытирая слёзы совершенно мокрым платком.

         - Да ладно тебе, Оленька, - проговорил Дядя Фил. – Не бойся. Не такие уж мы и овечки!..

         Ольга Васильевна встревожено посмотрела на него и погрозила пальцем:

         - Филипп!..

         - А что я? – великолепный доктор развёл руками. – Постараюсь обойтись без жертв и разрушений, так уж и быть… Только пусть они первые не лезут!.. Да вот и Каарел всегда за мной присмотрит…

         -Ну ладно! Долгие проводы – лишние слёзы… С Богом!..

         Ворота бесшумно разъехались в стороны. Нашим взорам открылась поросшая травой лесная дорога…

         - Вот интересно, - сказал я идущей рядом Тийне. – Два года назад, когда меня везли по ней, мне казалось, что я еду в тюрьму…

         - А теперь тебе кажется, что ты покидаешь родной дом, - кивнула Тийна.

         - Но ведь мы вернёмся! – сказал я. – И всё будет хорошо… Обязательно!..

         Мы  не спеша шли по лесу. Иногда кто-нибудь, забыв, куда мы идём и зачем, сворачивал с дороги  по грибы. Наконец, мы вышли на шоссе. У меня слегка закружилась голова: я совсем отвык от шума и скорости автомагистрали. Неподалёку от того места, где наша дорога выходила на шоссе, стоял небольшой синий автобус. При виде него Тийна вдруг покачнулась и схватилась за меня.

         - Что с тобой?! – перепугался я, поняв, что она теряет сознание; я осторожно усадил её на траву.

         - Пропустите! – к нам сквозь толпу проталкивались врачи.

         Эстонец тяжело уселся рядом с сестрой.

         - Может, не поедешь? – с надеждой спросил он.

         - Нет, - прошепталаТийна. – Я должна… Я должна, наконец, преодолеть свой страх…

         Но, едва взглянув на автобус, она снова побледнела, как лепесток ромашки.

         - Ты не поедешь! – заявил Эстонец.

         - Пускай едет!

         Все обернулись. Из лесу тихо вышла Надежда. Она посмотрела на нас и скорбно улыбнулась Эстонцу:

         - А не то, кто же привезёт тебя обратно?

         Анна Стефановна вздрогнула.

         - Надюша, что же вы нас пугаете? – пролепетала она.

         - А вы не бойтесь,  - сказала Надежда. – Кирюша у нас святой!..

         Сказала - и ушла обратно в лес. Дядя Фил с тяжким вздохом открыл походную аптечку.

         - Ехать три часа, - бормотал он, набирая в шприц лекарство. – Сделаю три кубика, пожалуй… Как раз проснётся к приезду…

         Эстонец жалобно смотрел на него, а я отвернулся, чтобы не видеть, как игла вонзится в тонкую руку Тийны…

         Через пару минут девушка сонно поднялась с травы, и Дядя Фил повёл её к автобусу. Мы пошли следом.

         Автобус был чудной: я даже увидел рулевое колесо на том месте, где у обычных рейсовых автобусов располагается бортовой компьютер. Понятное дело: для нас пожалели хорошую машину, послали переделанную из старья…

         - Добро пожаловать, сладенькие! – мерзко, по-старушечьи проквакал автобус, и я сразу узнал: то был голос молодящейся ведущей Шоу Вундеркиндов. Раньше, ещё когда я был чудо-ребёнком, этот голос меня не коробил, а теперь аж затошнило.

         - Устраивайтесь поудобнее, лапоньки мои, - продолжал автобус. – Напоминаю вам, что в салоне запрещается: бегать, кричать, курить, громко смеяться, громко болтать, петь, танцевать…

         - Каарел, ты можешь заткнуть эту дуру? – негромко спросил Дядя Фил.

         Эстонец посмотрел на пульт управления – он был закрыт крышкой и запломбирован.  Доктор Томмсааре покачал головой.

         Наконец, под аккомпанемент мерзкого голоса все пассажиры заняли свои места, автобус закрыл двери и тронулся. Сначала я смотрел в окно, но за ним не было ничего интересного, кроме мчащихся автомобилей и сплошного леса вдоль обочин. 

         Происшествие с Тийной наполнило мою душу смутным предчувствием несчастья… Остальные пассажиры тоже выглядели встревоженными, а кто-то был явно напуган. Я посмотрел назад. В хвосте салона, на диване, свернувшись в клубок, лежала Тийна. Мне почему-то показалось, что она не спит. Я встал со своего места и перебрался к ней.

         Она действительно не спала. Когда я подошёл, она повернула ко мне лицо с крепко зажмуренными глазами.

         - Кто это? – спросила она.

         - Это Илья. Можно здесь присесть?

         - Только тихо: Каарела разбудишь!

         Я взглянул на Эстонца, сидевшего в ногах у Тийны. Он спал, откинув голову на спинку дивана.

- Кому из вас укол сделали? – хихикнул я.

         - Не смешно, - отрезала Тийна, не открывая глаз.

         - А почему ты боишься автобусов?

         - Давай о чём-нибудь другом, умоляю!

         Бедная Тийна съежилась ещё больше и прижала ладони к глазам. Ругая себя за глупость, я принялся выискивать повод для разговора и снова посмотрел на Эстонца.

С левой руки спящего доктора свешивались длинные верёвочные бусы – чётки. Обычно Эстонец не выставлял их напоказ, а носил, намотав это странное украшение на запястье. Всё-таки, вы немного пижон, господин Томмсааре. Впрочем, с балетными это бывает… Я вдруг кое-что вспомнил.

- А почему Надежда назвала его Кирюшей? – спросил я.

- Потому что его зовут Кирилл, - отозвалась Тийна. – Мы же сэту. Бабушка крестила нас в православной церкви, у нас обычные православные имена…

- А почему же он тогда Каарел?

- Это его в приюте переименовали. Когда бабушка умерла, нас с ним отправили в приют в Таллин. Мне тогда было полтора года…

- А как же он в балет попал?

- Педагоги пришли в приют, посмотрели детей, и его выбрали… Сказали, что данные хорошие…

- Правда? – недоверчиво произнёс я. – Но ведь он такой…

- Какой? – зевнула Тийна; видимо, наш разговор немного отвлёк её, и она начинала засыпать.

Я не стал уточнять насчёт не очень-то балетной фигуры Эстонца. В конце концов, в детстве он мог и не быть толстым…

- А как твоё настоящее имя? – спросил я.

- Татьяна, - ответила Тийна и заснула.

Глядя на неё, я тоже начал клевать носом и вскоре задремал. Мне показалось, что спал я совсем недолго. Но, когда проснулся, автобус больше не двигался, салон заливал тусклый свет «дневных» ламп. Тийна протирала заспанные глаза.

- Приехали, - сказал, наклоняясь надо мной, Эстонец.

Мы вышли из автобуса и оказались в огромном ангаре, где стояло по меньшей мере пятьдесят роскошных пассажирских лайнеров, среди которых наш казался металлоломом. Оглядев ангар, я сообразил, что мы, скорее всего, находимся под землёй. К нам уже бежал какой-то молодой человек в черном костюме.

К лацкану его пиджака был приколот бутон алой розы. Подмышкой он держал папку-ноутбук.

- Скоренько, скоренько! – кричал он нам. – Строиться!  Времени нет!

Подбежав к нам, он завёл за ухо прядь белокурых волос и открыл ноутбук.

- Так, вы у нас идёте последними, - мурлыкал он. – Так сказать, на закусочку… Чудненько! Проведём перекличку.

Когда перекличка благополучно завершилась, молодой человек захлопнул ноутбук и, резво подскочив к Эстонцу, потрогал его  волосы. Эстонец отшатнулся.

- Прелестненько, - проворковал молодой человек, - прямо настоящий блондин… Что за красочка?

- Йа ннэ поннимаат, - холодно отозвался господин Томмсааре.

 - Прибалт? – молодой человек обернулся к Дяде Филу.

- Причудец, - объяснил тот, не скрывая злорадной усмешки.

- А… прекрасненько! А теперь живенько, живенько, ножки в ручки, все за мной! Внимание, приготовиться, веду последних! – сказал он алой розе.

- На сцене вести себя тихо, - обратился он к трём врачам, уже без сюсюканья, - Метресса сама вас представит. Метресса – Магистр  Клуба Знатоков, у неё семь хрустальных сов, она всё про всех знает!

Нас толпой загнали в грузовой лифт, я успел увидеть на табло, что сейчас мы находимся на минус восьмом этаже. Молодой человек нажал кнопку минус третьего.

         Когда лифт остановился, нам – детям велели выходить. Дядю Фила, Анну Стефановну и Каарела  молодой человек повёз дальше. Мы только и успели, что обменяться отчаянными взглядами, пока дверь лифта закрывалась…

 Дальше...