ГЛАВА  7.  СТРАШНЫЙ СУД.

 

         После долгой паузы Анна Стефановна и доктор Кузнецов заговорили разом:

         - Сынок, погоди…

         - Только не волнуйся…

         - Может, это еще и не так…

         - Давай поговорим спокойно…

         Так же внезапно оба  замолчали.

         - Кого?.. - коротко спросил Дядя Фил.

         Эстонец только потряс головой. Но коллеги почему-то все поняли. Анна Стефановна горестно вздохнула. Дядя Фил насупился и засопел. Минута молчания затянулась.

         - Я предупреждал, - начал Дядя Фил, яростно кусая усы, - ты не послушался…

         - Филипп!.. - тихо, но с угрозой промолвила Анна Стефановна.

         - Я уже пятьдесят девять лет Филипп! - огрызнулся Дядя Фил. - Нельзя было Каарелу брать мальчишку! И как Нечаева согласилась на эту авантюру? А впрочем, все вы, бабы, одинаковые! Видите смазливого сопляка и таете: «Ах, Каарел, красавчик, бедняжечка! Ну как отказать этому ангелу?» Ангел, ёлки зелёные! Крылья только не из того места растут!

         - Замолчи, Филька, пугало огородное! - рявкнула Анна Стефановна.

         Голос у нее оказался куда мощнее, чем можно было ожидать. Эстонец вздрогнул и уменьшил звук.

         - Я слишком мало знаю об этой истории, чтобы судить кого бы то ни было, - взяла себя в руки дама.

         - Ха! Покажи мне человека, который знает больше! - Дядя Фил не был намерен уступать. - Их Высочество господин Томмсааре не изволили ничего объяснить даже главврачу!.. Парня нужно было отдать мне! Я бы его не испортил. Потому что я его не жалел!

         - Филипп, хоть я и мало знаю, - терпеливо проговорила Анна Стефановна, - но все же я смогла понять, что Илья - часть той жизни, о которой Каарел все еще тоскует…

         - Во-первых, это не оправдание, - отрезал Дядя Фил. - Во-вторых, пора бы ему перестать тосковать по ерунде. Сейчас он занят благородным и нужным делом. А раньше…

         Неожиданно Эстонец поднял голову и взглянул на экран. Дядя Фил умолк на полуслове.

         - Иногда я тоже так думал, - сказал Эстонец; я и не подозревал, что этот холодный голос может звучать так жалобно и беспомощно. - Я думал: то, что я делал раньше, было ненужно… напрасно… Но появился Илья…

         Он покачал головой, помолчал, вздохнул и перешел на незнакомый мне язык: русских слов ему не хватило. Но гости прекрасно его понимали. К концу рассказа Анна Стефановна тихонько всхлипывала, а Дядя Фил, красный, как свекла, корчил зверские рожи - наверно, тоже боялся зареветь.

         - Теперь вы знаете, - сказал Эстонец, опуская голову.

         - Спасибо тебе, мой мальчик, - прошептала, вытирая глаза, Анна Стефановна. - Теперь и я могу надеяться, что моя жизнь прошла не зря…

         - Не спеши докладывать главврачу об Илье, - посоветовал, кое-как справившись с волнением, доктор Кузнецов. - Мы еще потрепыхаемся… Я что-нибудь придумаю… Обещаю!..

         - Я тоже, - поддержала коллегу Анна Стефановна.

         - Выше нос! Завтра зайду…

         - И я. Не отчаивайся!..

         - Спокойной ночи!..

        

         На следующее утро, во время завтрака, деревянные стены Седьмого корпуса содрогнулись. Хлопнула входная дверь, распахнутая ударом ноги, и в кухню ввалился доктор Кузнецов. Потянуло морозом.

         - Ангела за трапезой! - бодро гаркнул он.

         - Незримо предстоит! - отозвался Эстонец.

         Он даже глаз не поднял на гостя. Он сидел во главе стола, не притрагиваясь к еде, хотя наказанных не было.  Я-то знал, в чем дело, а остальные терялись в догадках и на всякий случай старались чавкать и стучать ложками потише…

         - Слыхал я, дорогой коллега, - заговорил Дядя Фил, - что у тебя есть ребята, которые лошадок любят!.. Ну так пускай они нынче ко мне в гости пожалуют. Сразу, как позавтракают. Жду. До скорого.

         Хлопнув по валенку тяжелой плеткой, Дядя Фил удалился. Пациенты опасливо косились друг на друга, силясь угадать, о ком идет речь. Эстонец  красноречиво взглянул на меня…

         Я не собирался с ним спорить. После завтрака я оделся и вышел из корпуса. Стоял ясный морозный день. Калитка замерзла и отворялась с трудом. Сияющая снежная аллея была пуста. До конюшен было рукой подать, но я, понятное дело, совсем туда не собирался. Я повернул в другую сторону, так как решил, что прогулка будет для меня куда полезнее…. Я бы гулял до самого обеда, если бы е понял, что очень скоро превращусь в сосульку… Когда я добежал до дверей проклятой конюшни, мои губы и щеки онемели от холода.

         - Ты кто? - спросил мальчик, выкативший мне навстречу тяжелую деревянную тачку, полную опилок и навоза.

         - Бя-бя-бя, - только и смог произнести я.

         - Это ко мне! - крикнул Дядя Фил откуда-то издалека. - Закрывай дверь, не морозь помещение!..

         - Где тебя носило? - продолжал он, выныривая в широкий полутемный коридор. - Работа не ждет!

         С этими словами он сунул мне в руки… метлу!

         - Начнешь оттуда, - сказал Дядя Фил, показывая в дальний конец длинного коридора, кое-как освещённого тусклыми лампочками. - Ты чего на метлу-то уставился! Я же не заставляю тебя на ней летать!.. Ах, ты, наверно, думал, что я тебя так сразу на коня посажу? Ты, брат, сначала конюхом поработай, а там посмотрим…

         Стиснув занозистое метловище, я учтиво ответил:

         - Простите, Филипп Михайлович, но я и в мыслях не имел садиться на лошадь. Тех, кто смеет мучить столь благородное создание, я считаю преступниками и варварами. Лошадь - воплощение Красоты. Разумный человек может лишь поклоняться и служить Ей…

         - Ну что ж, вот и послужи! - недобро усмехнулся Дядя Фил. - Только руки в денники не суй: если эта красота тебя укусит, без пальцев останешься!..

 

         На обед я еле приплелся. При виде подлого Эстонца  в моей душе шевельнулась ненависть. Отдал меня мучителю без всякой жалости, а сам кушает себе преспокойно!.. 

         - Приятного аппетита! - негромко раздалось с порога.

         - Спасибо! - вразнобой ответили уже немногочисленные старшие.

         В кухню вошла Анна Стефановна. На темном мехе ее манто сверкали тающие снежинки. Эстонец хотел было встать, но гостья, быстро обойдя стол, положила ему на плечо руку в чёрной замшевой перчатке.

         - Нам скоро понадобится новый аккомпаниатор…Кажется, у вас тут есть пианисты?

         Эстонец кивнул гостье на меня, нарочно глядя в другую сторону.

         - После полдника приходите в Главный корпус, -  улыбнулась мне Анна Стефановна. - Второй этаж, третья дверь направо.

        

         Вечером в Главном корпусе оказалось многолюдно. В приемном покое царили гвалт и толкотня. Стеклянная дверь то и дело хлопала. Возле нее, у большой доски скромно стояли несколько пациентов. Они читали какое-то  объявление. Я тоже подошёл полюбопытствовать.

         Это было расписание работы кружков. В самом верху стояло "Академическое пение", дальше шла "Борьба вольная", "Вышивание" (вышивание вела Тийна Томмсааре, из чего мне стало ясно, что она – не пациентка, а сотрудница лечебницы, как и её брат).

         Пение вела доктор Майер - Анна Стефановна. Мне показалось, что я уже где-то встречал эту фамилию... Анна Майер… Что-то удивительно знакомое… Впрочем, вспомнить я так и не смог, поэтому стал читать дальше.

 Борьбу преподавал доктор Кузнецов. За ним следовали незнакомые фамилии, и только в середине листа напротив "Информатики" значился доктор Томмсааре. Нижняя половина длинного перечня была скрыта от меня впередистоящими. Я разделся, сдал куртку в гардероб и пошел наверх.

         На втором этаже было тихо. Попадавшиеся мне навстречу дети и взрослые ступали на цыпочках, прислушиваясь к звукам пения, лившимся неизвестно откуда.

Песнь моя летит с мольбою

                                           Тихо в час ночной…

         Я не мог понять, кто поет: мальчик, девочка? Голос -  чистый серебряный альт. Взрослая певица? Опять непохоже: слишком светло и безмятежно. Звуки свободно струились сквозь стены, и задумчиво замирали в пустых холлах и коридорах. Я вспомнил, зачем пришел, и направился к третьей двери справа.

Оказалось, что голос доносится как раз из-за нее. К сожалению, едва я подошел, серенада закончилась. Я постоял еще немного, ожидая - не запоет ли неведомое существо снова… Потом решительно взялся за дверную ручку… и получил дверью по лбу.

         - Простите! - звонко вскрикнула выходившая из класса девушка.

Девушка была одета в чёрное с ног до головы. Она с улыбкой посмотрела на меня веселыми карими глазами…

Тут произошло невероятное. Ее взгляд оказался неумолим, как лучи солнца в зените.  Он пронзил меня насквозь. Я вдруг увидел, что в тайниках моей души нет ничего, кроме тьмы и грязи... 

         - Ты кто? - хрипло спросил я.

         - Надежда, - ответила она.

         - Ты врач или пациентка?

         - Ни то, ни другое, - ответила девушка. - Я ваша соседка. Я живу там, за рекой…

         - Так это ты пела?..

         Девушка улыбнулась, слегка поклонилась мне и убежала. Наваждение исчезло. Я постоял немного, стараясь прийти в себя… Потом открыл дверь и вошел в класс.

         - Здравствуйте, - улыбнулась Анна Стефановна.

         Она встала из-за рояля и кивнула мне на освободившийся стул.

         - Для начала, я хотела бы послушать вашу игру, - сказала она. - Сыграйте мне то, что вам нравится…

         - Простите, - сухо отозвался я. - Но я не привык мыслить такими категориями. Нравиться или не нравиться музыка может только дилетантам. А я профессионал…    

                  

         - Я бы не сказал, что этот мальчик любит лошадей, - говорил поздно вечером доктор Кузнецов. - Жаль. Мне не за что зацепиться…

         - Музыку он тоже не любит, - вторила Анна Стефановна.

         Эстонец вздохнул. Он, как и в прошлый раз, понуро сидел пред экраном компьютера. Я снова стоял у приоткрытой двери его комнаты. По ногам тянул холодный сквозняк, но мне было не до того.

         - Ну, ничего, ничего, - успокаивающе улыбнулось изображение Дяди Фила. - Не отчаивайся. Мы попытаемся еще…

         Эстонец покачал головой.

         - Я все равно уеду, - сказал он.

         При этих словах гостей, кажется, хватил столбняк.

         - Ты что, совсем сдурел?! - завопил, очнувшись, доктор Кузнецов. - Куда ты, к лешему, уедешь?!

         - Домой, - ответил Эстонец.

         - Да кому ты там нужен?!

         - Филипп!.. - воскликнула Анна Стефановна.

         - Я хотел сказать, - опомнился Дядя Фил, - Что у тебя же там никого не осталось…

         - Не осталось, - покорно отозвался Эстонец. - Все, что было, осталось в прошлом. А будущего у меня нет ни там, ни здесь…

         Он замолчал. Анна Стефановна беспомощно всплеснула руками. Дядя Фил, набычившись, обгрызал ноготь.

         - Ненавижу эти видеоигрушки! - вдруг воскликнул он. - Увидеть друга можно, а утешить нельзя!.. Каарел, я сейчас к тебе приду!

         - Не надо, - Эстонец покачал головой. - Холодно. Метель… Не бойся. Я просто устал. Пойду спать…

         Спать он не пошел. Простившись с коллегами, Эстонец отправился на кухню: там что-то тихо звякало. Я крался следом. Я знал, что на кухне сейчас находится Поэт. Поэт был наказан и оставлен без ужина за нецензурное высказывание. Теперь он, стараясь не шуметь, копался в недрах комбайна в надежде раздобыть что-нибудь съедобное.

         Выйдя на кухню, Эстонец молча посмотрел на Поэта… Потом подошел к столу и сел, а вернее, упал на стул. Перепуганный до полусмерти мародер замер в углу. Его физиономия была вымазана картофельным пюре. Все это я осторожно подсмотрел в дверную щелку.

         Эстонец посидел-посидел, а потом закрыл лицо руками, словно собрался заплакать… Неожиданно сквозняк стал сильнее. Скрипнула входная дверь. Поэт ойкнул. Эстонец поднял голову.

         На кухню вошла та самая девушка в чёрном одеянии. Она, как ни в чем не бывало, включила комбайн и велела ему заварить чай. Достала чашку с блюдцем и поставила на стол перед Эстонцем. Взяла полотенце и вытерла Поэту лицо. Усадила наказанного за стол и протянула ему тарелку с картофельным пюре.

         Поэт пялился на девушку, как на привидение. Да и мне вдруг захотелось выйти и проверить: а есть ли следы на садовой дорожке?.. Один Эстонец нисколько не удивлялся. Он смотрел на гостью скорбно и доверчиво, как больная собака. Гостья задумчиво взглянула на него...

         - Обновится, яко орля, юность твоя!  - улыбнувшись, тихо промолвила она.

 

Дальше...