ГЛАВА 5. НА НОВОМ МЕСТЕ.

 

         - Приснись, жених, невесте! Что, так вот они со вчерашнего вечера и лежат?

         - Так и лежат, Дядя Фил…

         В дверях нашей палаты стояли двое: доктор Томмсааре, которого старшие пациенты называли Эстонцем, и страшный доктор в тельняшке, которого Эстонец называл Дядей Филом.

         Вчера, после того, как доктор Томмсааре привёл меня в свой корпус и показал мне мою койку в девятиместной палате, четверо санитарок из больницы привели к нам ещё восьмерых новеньких. Среди них, к моему великому негодованию, оказался патлатый Поэт, а остальные семеро были, без сомнения, наиболее неприятные типы из всех виденных мною в больничном саду.

         Вскоре после их прибытия Эстонец пригласил нас на кухню и усадил  за длинный деревянный стол. Потом явились пациенты из старшей палаты и уселись рядом с доктором. Еду на завтрак подали просто отвратительную, да к тому же лицезрение старших пациентов здорово испортило мне аппетит. Вели они себя ужасно, - смеялись, шутили, подкалывая друг дружку - впрочем, как и положено обычным.

         Новенькие - напротив, сидели с постными рожами, притворяясь, что не видят никого и ничего вокруг себя. Просто умереть со смеху. Настоящие психи с манией величия. Строят из себя оскорблённых гениев. Неужели непонятно, что в этом дурдоме один-единственный настоящий гений и вообще нормальный человек - я?!

         Похоже, новенькие об этом догадывались. Во всяком случая, я заметил, что они во всём подражают мне. Если к ним обращался доктор или кто-нибудь из старших, они точно так же как я молчали в ответ. За обедом они, скорчив недовольную мину, точно так же отодвинули от себя тарелки с супом, и так далее. 

К вечеру у меня от всего этого чуть не началась истерика, но я сдержался. Однако заметил, что у остальных новеньких глаза тоже на мокром месте. Приятно, конечно, быть примером для подражания, но всему же есть предел! Я решил, что с меня хватит. Когда настало время ложиться спать, я решил, что больше не встану с кровати - назло всем этим дуракам и толстому Эстонцу.

         Но в результате, нынче утром все новенькие, вместо того, чтобы пойти на завтрак, остались в постели! Врачи, как ни странно, ничуть не обеспокоились.

         - Ну, каково загораете, орлы? - весело гаркнул Дядя Фил.

Неожиданно мой сосед слева подал голос.

         - Я жду, когда меня начнут лечить! - не глядя на врачей, с убийственной насмешкой проговорил он.

         Это был тот самый патлатый Поэт. Я чуть не фыркнул. Подумаешь, оратор! Если бы я не дал себе слово больше никогда в жизни не разговаривать с врачами, я бы сказал им то же самое!..

         - Лечить? - обрадовался страшный Дядя Фил. - Это сколько угодно!.. Сейчас всех вылечу!

         И он бодро щелкнул пряжкой ремня. Я не выдержал и зажмурился, натянув на голову одеяло. Если бы я мог унизиться до разговоров с придурками, я бы высказал Поэту всё, что я о нём думаю!..

         - Доктор Кузнецов, это не ваши пациенты, - с прохладцей в голосе заметил господин Томмсааре.

         - Хотел  поделиться опытом, - разочарованно вздохнул доктор Кузнецов. - Зря ты отказываешься. Отличный метод.

         - У меня свои методы, - равнодушно промолвил Эстонец.

         - Знаем мы их! - фыркнул Дядя Фил.

         Эстонец помолчал немного.

         - Вы подрываете мой авторитет в глазах пациентов, - сообщил он, наконец. - Давайте выйдем.

         Дверь палаты захлопнулась. Я сбросил с головы одеяло и напряг свой абсолютный слух. К счастью, Дядя Фил говорил довольно громко.

         - Они не встали на завтрак, и ты не завтракал тоже, - сердился он. - Если они пропустят обед, ты опять не станешь есть… А к ужину кто-нибудь из старших подложит тебе на стул ежа, ты его накажешь…

         Эстонец что-то сказал. Дядя Фил взорвался окончательно.

         - Да не ежа! - взревел он. - Ты накажешь хулигана, оставишь его без ужина, а значит, и сам без него останешься! Ты же у нас принципиальный!

         Эстонец снова что-то сказал.

         - Самое большее через неделю ты протянешь ноги! Вот и весь твой метод! - горячился доктор Кузнецов. -  У тебя девять новеньких! А что, если они договорятся между собой и станут голодать по очереди?!

         Я горько усмехнулся. Нет, я не стану разговаривать со всеми этими идиотами, даже если это единственный способ разделаться с толстым доктором...

         Спустя некоторое время в палату заглянул дежурный из старших.

         - Эй, салаги, вы обедать будете? - нагло спросил невежа.

         - Значит, не будете, - не услыхав в ответ ни слова, решил он.

         Через полчаса по корпусу поплыли вкусные запахи. Я уткнулся носом в подушку…

 

         - Что, так они с утра и лежат? - сочувственно произнес приятный женский голос.

         Прошло еще несколько часов. Я только что встретил презрительным молчанием приглашение на полдник и теперь потихоньку жевал одеяло. Поэт накрыл голову подушкой и сотрясался от беззвучных рыданий. Эстонец окинул палату изучающим взглядом и сказал:

         - Нет, с утра они лежали гораздо спокойнее…

         Стоявшая рядом с Эстонцем элегантная пожилая дама в длинном тёмном платье слегка вздохнула:

         - Бедные дети!.. Каарел, хотите, я вам помогу? Уверяю вас, ласковые слова быстро поднимут этих больных с постели…

         - Вряд ли, Анна Стефановна, - сказал Эстонец. - Ведь это мальчики…

         - Вы хотите сказать, что мой метод годится только для девочек? - спросила дама.

         - Нет. Я хочу есть, - ответил Эстонец.

         - Именно об этом я и желала поговорить, - призналась дама, - давайте выйдем на минутку…

         К счастью, дверь она прикрыла неплотно.

         - Карел, вы уверены, что это так необходимо - страдать вместе с теми, кто сам себя наказал? - взволнованно проговорила гостья.

         - Конечно, - убеждённо ответил Эстонец. – Это необходимо!

         - Интересно было бы узнать, что натолкнуло вас на эту идею, - продолжала допрос Анна Стефановна.

Со стороны Эстонца последовало долгое обескураженное молчание.

         - Священное Писание, - растерянно произнёс он наконец. – Отец Михаил сказал: надо поступать как Христос… Он как раз и страдал с теми, кто сам  себя наказал… Разве отец Михаил был неправ?

         Теперь замолчала гостья.

         - Все ясно, - вздохнула она пару минут спустя.

         Дверь скрипнула: Анна Стефановна снова заглянула в палату.

         - И где тут ваш знаменитый Илья Арсеньев? - неожиданно спросила она; что ж, надо признать, она довольно приятная и неглупая женщина…

         Я случайно встретился глазами с Эстонцем и поспешно уставился в потолок.

         - Ну, и чего в нем особенного? - немного полюбовавшись мною, поинтересовалась Анна Стефановна.

         Ведьма старая!..

         - Это моя врачебная тайна, - промолвил господин Томмсааре. 

        

         За окном потихоньку вечерело. Сад наполнили золотые сентябрьские сумерки. Палата новеньких утонула во мраке отчаяния.

         Поэт, завернувшись в одеяло, хныкал во весь голос. В углу кто-то жалобно стонал. Я, вцепившись зубами в подушку, дрожал от страха. Мне не давал покоя ужасный вопрос: а сколько времени человек может прожить без еды? Эстонцу что - он вон какой жирный! А я?! А вдруг я уже умираю? Вот прямо сейчас возьму и помру!..

         - Эй, салаги! - в палату в очередной раз влетел развеселый дежурный.

         При его появлении по комнате пронесся голодный вой.

         - Ну, как насчет ужина? - спросил дежурный. - Картошечка, ммм, объеденье! С котлетками, а? Что, не проголодались? Ну, как хотите…

         Вой сделался громче. Но тут из коридора послышался голос Эстонца:

         - Дежурный, прекратите издеваться над больными. Накрывайте на всех.

         Вой утих. Мои соседи высунули носы из-под одеял. Они не поверили своему счастью.

         "Он думает, что купил меня! - думал я, лихорадочно натягивая штаны. - Как бы не так! Он надеется, что я буду благодарен ему за его милости! Дудки!"

         Растолкав столпившихся у двери палаты больных, я ринулся на кухню.

         Стол был уже накрыт.

         - Извини, но здесь сидят старшие, - обратился ко мне второй дежурный, когда я набросился на приглянувшуюся мне порцию.

         Я, конечно, не стал объяснять ему, что я свободный человек и вовсе не собираюсь подчиняться здешним дурацким порядкам.

         - Эй ты! А ну, отвали! Это мое место!

         Подбежавший ко мне долговязый парень… ВЫДЕРНУЛ ИЗ-ПОД МЕНЯ СТУЛ!!!

         Грохнувшись на пол, я не почувствовал боли. Сгорая от неописуемого унижения, я тотчас вскочил на ноги. Старшие - все, кроме второго дежурного - заливались счастливым смехом. В глазах новеньких читалось молчаливое одобрение.  Я озирался, как затравленный зверь…

         В кухню вошел Эстонец.

         - Скамейкин уронил новенького! - хрюкая от удовольствия, сообщил доктору первый дежурный.

         - Скамейкин, без ужина! - бросил виновному доктор. -  Илья, ты не ушибся? - спросил он, садясь за стол и отодвигая свою тарелку в сторону.

         Я угрюмо поднял стул, сел  и на всякий случай запихал в рот побольше картошки. Я с трудом сдерживался, чтобы не высказать Эстонцу всего, что накипело на сердце за долгий день.

         Тарелки быстро пустели. Порции доктора и Скамейкина старшие поделили между собой. Эстонец, подперев голову рукой, рассеянно поигрывал вилкой… И вдруг, быстро обернувшись, схватил за штаны второго дежурного, который на цыпочках крался позади его стула, прижимая к животу маленькую кастрюльку.

         - Ужин, - задумчиво произнес Эстонец, отобрав у вора добычу и сняв с кастрюльки крышку. - Кому?

         Под его взглядом тихоня-дежурный побледнел, покраснел, но потом взял себя в руки и смело посмотрел на доктора.

         - Скамейкину, - признался мальчик.

         Старшие зажмурились.

         - Это твоя порция? - продолжал допрос беспощадный Эстонец. -  И ты готов остаться голодным из-за негодяя Скамейкина? А ну, пойдем со мною!..

         - Егоров доигрался!.. - прошептал кто-то.

        

         На следующее утро новенькие вышли к завтраку первыми. Я, скрепя сердце, сел рядом с Поэтом. Я, конечно, вовсе не хотел покоряться здешним дурацким порядкам. Но и нарываться ещё раз на грубость местных дикарей тоже не хотелось. Словом, пришлось смириться. Да, вот так люди и теряют человеческое достоинство!..

         К столу подтянулись старшие. Они были непривычно тихие и разговаривали шепотом. На их лицах застыло изумление. У  Скамейкина был совсем обалдевший вид. Последними на кухне появились Эстонец и вчерашний преступник, мальчик по фамилии Егоров. Глаза и нос у Егорова покраснели и распухли.

         Эстонец уселся на свое место, пересчитал глазами присутствующих, удовлетворенно кивнул и взял у дежурного тарелку. Бледный и подавленный Егоров едва смог проглотить одну ложку овсянки. Все оставшееся время завтрака он просидел, роняя слезы в остывающую кашу.

         Пациенты в гробовом молчании допили какао. Все вздрогнули, когда висевшие на стене старинные часы начали с хрипом отбивать девятый час утра. Едва зловещий звон умолк, как в саду громко хлопнула калитка. Деревянное крыльцо заскрипело под чьими-то тяжелыми шагами…

         - Пора, - сказал, появляясь на пороге кухни, доктор Кузнецов.

         Егоров дернулся и вскочил, опрокинув свой стакан. Какао залило половину стола. Никто не обратил на это внимания.

         - Прощайтесь, - почти не разжимая губ, промолвил Эстонец.

         Старшие тихонько поднялись со своих мест и потянулись к Егорову. Они пожимали ему руку и поспешно отходили в сторонку.  Егоров стоял неподвижно, как статуя. Но когда страшный доктор Кузнецов взял его за плечо и повлек прочь, он вдруг ожил.

         - Нет!!! Не надо!!! - заорал Егоров, пытаясь вырваться. - Я не хочу домой, я хочу остаться здесь!..

         - Нельзя, - голос Эстонца упал до чуть слышного шёпота. - Ты уже здоров!..

 

Дальше...