ГЛАВА 4.  ВОТ МЫ И ВСТРЕТИЛИСЬ.

Я узнал эту царственную осанку, гордый поворот головы…

Его могучий конь выставил правую переднюю ногу и, согнув шею, почесался ухом о колено. Потом потянулся к траве, но всадник одернул его поводьями:

         - Нельзя, Паладин!

         Я вдруг понял, что обознался. Это был не Принц, и лошадь была совсем другая – не белая, а серая в яблоках.  Всадник смотрел на меня пристально, не улыбаясь. В его голосе и взгляде было какое-то потустороннее спокойствие. Длинные светлые волосы золотились в лучах зари, а бледное лицо с тонкими чертами казалось как будто прозрачным.

Тут мне всё стало ясно.

         "Это Ангел! - понял я. - Он пришел за мной, потому что я умер!"

         "Значит, я уже в раю?" - подумал я следом.

         Трава вокруг меня сверкала, долина тонула в розовом тумане, а над головой, вместо неба, нежно сияла легкая жемчужная дымка. Вдалеке золотыми каплями горели купола. Конечно, это рай!..

         Я осторожно поднялся на ноги, чувствуя себя непривычно маленьким рядом с Ангелом и его здоровенным конем.

         - Тебе нравится Паладин? - спросил Ангел, похлопывая коня по шее.

         Я робко кивнул.

         - Хочешь прокатиться?

         Тут, к моему изумлению, серый конь подогнул задние ноги и уселся по-собачьи. Ангел ждал, обняв его за шею, и я понял, что не в праве отказываться. Дрожа от волнения, я подошел к коню и, взявшись за высокую луку седла, перекинул ногу через серебристый лошадиный круп. Конь поднялся и я, вскрикнув от неожиданности, повалился прямо на Ангела и обхватил его обеими руками.

         Обхват получился неожиданно широкий.

         "Разве ангелы бывают толстыми?" - удивился я.

         Но в следующий момент я догадался, в чем дело:

         "Да у него же там, под одеждой, крылья! Он обернул их вокруг себя, чтобы не мешали ездить верхом!.."

         Ангел тронул коня, и он начал спускаться в долину. Я покачивался на крупе, обнимая Ангела, благо, он не возражал. Прохладный ветер властно умывал мое лицо, и розовые клочья тумана таяли над росистой тропинкой.         Я смотрел по сторонам, и с каждым мгновением становился всё счастливее. А я еще боялся умереть! Какой же я был дурак!..

         Потом я представил себе, какой переполох поднимется, когда люди, оставшиеся на земле, найдут мое мертвое тело. Как ужаснутся родители, увидев мой труп, обезображенный укусами и ожогами. Как мои родственники, громко зарыдав, станут упрекать друг друга в несправедливости и жестокости. Они-то решили, что я обычный, а ко мне, вон, ангелов присылают!..

         Я гордо выпрямился и даже слегка разжал руки. Ангел спросил:

         - Ты больше не боишься? Хочешь, поедем быстрее?

         Я кивнул. В следующую секунду я уже горько в этом раскаивался.

         Ангел подобрал поводья и свистнул. Конь вздрогнул, затанцевал на месте и внезапно диким прыжком рванулся вперед. Я завопил и вцепился в Ангела мертвой хваткой.

         - Эй, задушишь! - крикнул Ангел; правда, он, кажется, шутил.

         Но мне было не до шуток! Чтобы не слететь с коня на полном скаку, я что есть силы прижался к Ангелу. Его широкие рукава трепетали на ветру, раздувшись, как паруса, а волосы хлестали меня по лицу. Я зажмурился, мечтая только об одном: чтобы серый конь остановился.

         В конце концов это произошло, правда, не очень скоро. Я открыл глаза. Мы стояли среди светлых сосен у высокого обрыва, а далеко внизу, за высокой белой стеной, текла река. Конь фыркал, вскидывая голову, а Ангел замер в седле, неподвижный, как изваяние.  За нашими спинами вставало солнце.

         - Там моя родина, - неожиданно сказал Ангел, глядя в туманную даль.

         - Э… мы туда поедем? - спросил я, с тревогой косясь на обрыв.

         Ангельское лицо поникло, и я испугался, что сморозил какую-нибудь глупость. А ну как он рассердится - что тогда?..

         Но Ангел не рассердился. Он лишь вздохнул и промолвил:

         - Ты устал. Пора возвращаться.

         Он повернул коня, и мы шагом поехали вниз по сосновому склону, вышли в поле, свернули в лес. Тропинка становилась все шире и ровнее. Вскоре я понял, что мы едем не по лесу, а по парку. Но вокруг по-прежнему не было ни души. Прозрачную утреннюю тишину нарушал только щебет птиц…

         - ЗДРАВИЯ ЖЕЛАЕМ!

         Я дернулся. Справа от нас затрещали кусты и на дорожку вышел… давешний страшный доктор в галифе и тельняшке! Интересно, откуда он тут взялся, в раю? Неужели, тоже помер?..

         Теперь на докторе была еще и куртка. В руках, вместо ремня - пустая корзина. Вслед за ним из кустов выбралась большая лохматая собака и, увидав Ангела, радостно завиляла хвостом. Хозяин же, поглядев на него, сердито нахмурился:

         - Опять коня мучил! Все тебе неймется, горячий ты парень! Небось, прямо с автобуса на конюшню отправился?

         - Доброе утро, - подумав немного, ответил Ангел.

         Неожиданно страшный доктор радостно расхохотался.

         - Тормозок наш дорогой!– воскликнул он.

         Он схватил Ангела за одежду и, стащив с коня, принялся душить в объятиях, приговаривая:

         - Вернулся, чудь белоглазая! Сволочь белобрысая!

         Я, уцепившись за опустевшее седло, худо-бедно удержался верхом. Страшный доктор взял коня под уздцы и куда-то повел. Ангел шел рядом с доктором, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу. Теперь я смог рассмотреть его получше.

Ангел был одет в какой-то длиннополый балахон, вроде халата, украшенный вышивкой, с широкими рукавами и длинный – до земли. Никаких крыльев под ним не угадывалось. Все-таки, Ангел и впрямь был просто-напросто толстый, и поэтому не мог носить нормальную одежду. И вообще, скорее всего, это был никакой не Ангел, да и я, кажется, не в раю…

- Значит, это и есть тот самый Илья Арсеньев, который решил, что сможет от нас сбежать? - спрашивал, тем временем, страшный доктор, кивая в мою сторону.

Его друг кивнул.

         - Отважный малый! - сказал доктор. – Только глупый. Или слепой. Он что, не видел, какие у нас стены?

         Толстый пожал плечами.

         - По его милости все врачи с рассвета по лесу шастают, - усмехнулся доктор. – Делают вид, будто ищут сбежавшего пациента. А чего его искать? Проголодается - сам прибежит, как миленький. Сколько уж раз так было! Но раз главврач приказала - нужно выполнять. Вот народ и гуляет. Грибы собрали подчистую. Нам с Вафлей почти ничего не досталось…

         Собака, услыхав свое имя, заскулила от избытка чувств. 

         Аллея свернула к длинному одноэтажному строению с маленькими окошками и большими дверями. У стены лежала куча опилок, а рядом в загоне гуляли две лошади. Доктор подвел серого коня к дверям, без всякого предупреждения сдернул меня с его спины и аккуратно поставил на ноги.

         - Приехали, - сказал он.

         - До вечера, - широко улыбнулся он, хлопая своего толстого приятеля по плечу, - заходи, отпразднуем твое возвращение!.. Пойдем, Пашка! - сказал он коню и увел серого на конюшню.

         Собака Вафля, поскуливая, заметалась между конюшней и толстым, но в конце концов убежала за за хозяином.

Толстяк повернулся ко мне и неторопливо промолвил:

         - Будем знакомы, меня зовут Каарел Томмсааре.

         Я чуть не сел на кучу опилок. Надо же было так опозориться! Принять обыкновенного врача за Ангела! Теперь я прекрасно видел, что в облике доктора нет ничего таинственного. Глаза – просто холодные стекляшки, волосы – белёсые, как солома у конюшни. Лицо - надменная прибалтийская физиономия, бледная до зелени. Краше в гроб кладут, как говорится. А туда же: рвётся меня лечить!..

Скривившись от разочарования, я процедил:

         - Очень приятно.

         Доктор повернулся и заколыхался в сторону аллеи; я поплелся следом.

         - Зови меня Каарел, - по-прежнему не спеша продолжал доктор, - тебе я это разрешаю. Ведь ты приехал насовсем…

         Я громко усмехнулся. Я, в общем-то, совершенно не собирался с ним разговаривать, но просто обязан был кое-что прояснить.

         - Позвольте вам напомнить, дорогой Каарел, - проговорил я с изысканной издевкой, - что я сюда не приезжал. Меня привезли насильно. А вы  уломали профессоршу оставить меня здесь. Я не стану спрашивать вас, зачем вы это сделали. Признаться честно, мне на это абсолютно наплевать. Но смею заметить, что я вас об этом не просил, и потому…

         Доктор, надо сказать, проявлял удивительную выдержку. Как я ни изощрялся в издевательствах, он продолжал невозмутимо топать вперед, лишь изредка поглядывая на меня одним глазом.

Постепенно мое ораторское вдохновение начало угасать. Я еще некоторое время пыжился, а потом позорно умолк на полуслове… И вдруг меня осенило: ведь господин Томмсааре - врач! Он считает меня больным, а на больных не принято обижаться!..

- Мы пришли! - объявил доктор.

         Мы очутились перед аккуратным забором, за которым виднелся большой деревянный дом, утонувший в яблонях. На доме висела табличка: "Корпус 7". Неожиданно кусты у калитки зашевелились, и я услышал, как кто-то быстро прошмыгнул к дому.

         - Атас! Эстонец идет! - донёсся до меня чей-то сдавленный крик.

         Доктор покачал головой.

         - Я же говорил им, что я не эстонец, - промолвил он, отворяя калитку. - Я сэту!

         В доме было тихо. Дверь была слегка приоткрыта. Доктор остановился в трех шагах от крыльца и взял прислоненную к стволу яблони длинную палку. Ею он осторожно толкнул  дверь…

На порог со страшным грохотом полетело мусорное ведро. Кто-то торжествующе завопил, но в следующий миг вопль перешел в стон разочарования. Доктор взял меня за руку и, старательно перешагивая через яичную скорлупу, поднялся на крыльцо.

         - Вот мы и дома, - сказал он.

Дальше...