ГЛАВА 3.  КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ.

 

         Заметив очередной дорожный знак, мама тихо заскулила. Она ненавидела рулить, а там, куда нас занесло, нельзя было пользоваться автопилотом.

         - Режим круиз-контроля не предназначен для движения по дорогам без покрытия! - сообщил нам бортовой компьютер и отключился.

         Ухабистая грунтовка петляла между темными древесными стволами. Я равнодушно подпрыгивал на заднем сиденье, изредка ударяясь макушкой о пластиковый потолок и поглядывая в окно. Вот мимо нас проскакал столб с невзрачным указателем: "Психлечебница. 1 км.".

         - Еще так далеко! - застонала мама, стискивая руль. - И зачем я только все это затеяла!..

         Между прочим, отец хотел сдать меня в обычный интернат где-нибудь в городе. Но мама принялась ныть что-то насчет природы и свежего воздуха   и добилась своего. Но отец с нами не поехал.

         Наконец из-за деревьев показалась высоченная и гладкая глухая стена.    Дорога уперлась в металлические ворота.  При нашем появлении они плавно отворились, открывая нам путь на широкую лесную поляну.

         Вокруг не было ни души. Но мама увидела просвет среди деревьев опушки. Там снова начиналась дорога, но не такая колдобистая и грязная, как по ту сторону ворот, а ровная, покрытая мягким зелёным ковром короткой травы. Мы проехали по светлому лесу, по широкой опушке, по мосту над ручьем; по аллее старинного парка поднялись на невысокий холм и остановились у дверей белоснежного дворца.

         Мама выволокла меня из машины.

         - Смотри, без глупостей! - в сотый раз сказала мне она.

         С таким же успехом она могла бы ожидать глупостей от статуи, стоявшей перед дворцом посреди цветочной клумбы. Со вчерашней ночи я был, как мертвый.

         Мы поднялись по широким белым ступеням и вошли в приемный покой. Тут было сумрачно, прохладно и тихо. Только откуда-то слышался чей-то негромкий плач.

         Мама растерянно остановилась посреди покоя, не зная, что делать дальше. Но вдруг стеклянная дверь перед нами отворилась, и в приемную вышла худенькая девочка в лёгком летнем платье.  Девочка всхлипывала и утирала глаза скомканным платочком.

         - Вы Арсеньевы? - спросила девочка невыразимо печальным голосом. - Госпожа профессор просила вас немного подождать…

         Она кивнула на мягкие кресла, стоявшие вдоль стен. Но мама, с опаской покосившись на них, отказалась от приглашения. Девочка покорно замерла перед нами.

         Стоять молча маме было очень неловко, и она решила затеять разговор.

         - Девочка, как тебя зовут?.. И почему ты плачешь? - спросила мама. - Неужели тут так плохо?..

         - Меня зовут Тийна Томмсааре, - девочка стала отвечать по порядку, - я плачу потому, что отсюда невозможно сбежать… Нет, здесь очень хорошо…

         Выслушав такой ответ мама замерла с открытым ртом, и неизвестно, сколько времени ей пришлось бы собираться с мыслями. К ее счастью, над стеклянной дверью загорелась зеленая лампочка, и усталый женский голос мрачно произнес:

         - Следующий!..

         Тийна велела  идти за ней и повела нас к двери, из-за которой неожиданно донеслись чьи-то вопли и шум борьбы.

         Навстречу нам по лестнице две нянечки, добродушно улыбаясь, тащили под руки извивающееся существо примерно моих лет. Существо неистово вырывалось и мотало головой, так что длинные спутанные патлы то и дело забивались ему в рот, мешая кричать.

         - Я велик!.. Тьфу! - орало существо. - Вы не смеете!.. Тьфу! Тьфу!.. Это преступление перед человече… Тьфу!..

         Впервые за целый день мне в голову пришла хоть какая-то мысль.

"Господи, и с такими уродами мне придется жить?!" - подумал я.

Следом за уродом шла очень расстроенная тётя. Она нервно сморкалась в одноразовые салфетки. Наверно, это была его мама. Когда она поравнялась с моей, они обе отвернулись и поспешили поскорее миновать друг друга.

         Мы поднялись на третий этаж и остановились перед дверью с табличкой: "Главный врач. Профессор Нечаева О. В."   

         Девочка только подняла руку, чтобы постучаться, как дверь отворилась сама, и на пороге возникла энергичная женщина средних лет в белом халате. Женщина приветливо улыбнулась нам и поманила к себе нашу провожатую.

         - Мне только что позвонили из города, - таинственно произнесла женщина.

         Девочка вздрогнула, стиснув тонкие руки и с мольбой глядя на женщину.

         - Ольга Васильевна… - пролепетала она. - Вы хотите сказать…

         - … что с твоим братом все в порядке! - улыбнулась профессор Нечаева.

         - Он поправляется?! Он скоро вернется?! - воскликнула девочка. - Значит, хорошо, что я так и не смогла сбежать к нему в больницу!..

         Профессор улыбнулась и, покачав головой, обняла девчонку, которая снова плакала, но уже от счастья. Потом главврач взглянула на нас с мамой:

         - Входите, пожалуйста.

         Она повернулась и проследовала к своему столу. У профессора Нечаевой оказалась длиннющая и толстая каштановая коса.

         Маме главврач предложила удобное кресло, а мне - обычный стул. Мама робко присела на самый краешек, а я равнодушно отвалился на скрипнувшую спинку.

         - Итак, - начала главврач, обращаясь к маме, - я внимательно изучила историю болезни вашего ребенка…

         Тут мама вся съежилась и, судорожно всхлипнув, склонилась над сумочкой. Госпожа Нечаева вынула из ящика стола упаковку салфеток и  протянула их маме.

         - Успокойтесь, госпожа Арсеньева, - ласково произнесла профессор, пока мама благодарно сморкалась, - просмотрев присланную мне медицинскую видеокарту Илюши, я пришла к выводу, что, скорее всего, мы сможем вам помочь…

         Мама всё сморкалась.

         - И очень скоро, - продолжала главврач, - ваш сын вернется домой здоровым…

         Мама перестала сморкаться.

         - Очень скоро? - растерянно повторила она. - Вернется домой?.. Но… простите, мы рассчитывали совсем на другое!..

         Несколько мгновений госпожа Нечаева молчала. Потом ее лицо словно окаменело. Профессор выпрямилась в кресле и заговорила таким ледяным тоном, что мама испуганно пригнулась.

         - В вашем письме вы не сообщили, что хотите избавиться от ребенка!

         - Но… разве… - пролепетала мама.

         - … иначе я бы сразу сказала, что вам незачем приезжать, - перебила ее профессор. - Вы только  зря потратили время.

         - Но разве не все интернаты… - снова попыталась возразить мама.

         - Одинаковы? Не все! - отрезала профессор. - Наш интернат - экспериментальный! Вы невнимательно читали рекламную страничку. Мы не забираем детей. Мы их возвращаем.

         - Какой ужас! - воскликнула мама. - Я проделала такой длинный путь! У вас такие плохие дороги!..

         - Сожалею.

         - Как же мне быть? Что скажет муж?.. Может быть, вы сделаете одно маленькое исключение?..

         - Ничем не могу помочь.

         - Неужели, мне придется везти его обратно?! Пожалейте бедного ребенка! Он так устал!..

         Госпожа Нечаева задумалась.

         - Хорошо, - сказала она, - я сделаю исключение, но только в том случае, если мальчик сам захочет остаться…

         - Он захочет! - обрадовалась мама и тайком пихнула меня ногой.

         Впервые за целый день мне захотелось говорить.

         - Как вы обе мне надоели! - сказал я.

         Мама дико вскрикнула, вытаращив глаза. Главврач поднялась со своего кресла.

         - Не смею вас задерживать, - грозно проговорила она, и вдруг монитор, стоявший на ее столе, странно запищал.

         - Только хакеров мне не хватало! -раздраженно воскликнула госпожа Нечаева. - Ну, берегитесь, теперь уж я вас точно засеку!

         Она наклонилась к столу и быстро нажала несколько клавиш…

         - Доктор Томмсааре, это вы?! - изумилась она, взглянув на экран. - Зачем… как… что вы здесь делаете?!

         - Хотели узнать последние новости?! - возмутилась главврач, поправляя наушник. - Мне, конечно, докладывали, что вы пришли в сознание и рвётесь на работу… Но зачем же хулиганить?!

         - Ах, лежать в больнице скучно?! - сердилась она. - Потрясающее открытие!.. Что? Какой Илья?.. Арсеньев?.. Вы успели залезть в его карту?! Зря старались. Он уже уезжает… Оставить у нас? С какой радости я должна его оставлять? Он что, ваш родственник?.. Нет? Тогда, простите, я вас не понимаю…

         В таком духе переговоры продолжались ещё минут десять. В конце концов, госпожа Нечаева улыбнулась своему собеседнику и ласково проговорила:

         - Хорошо, доктор, будь по-вашему… Только выздоравливайте, пожалуйста, поскорее!

         Профессор выключила монитор и, не глядя на маму, сказала:

         - Вашего сына будет лечить доктор Каарел Томмсааре.  

         Когда я в окружении двух нянечек спускался по лестнице, я снова увидел Тийну. Она весело скакала вверх через две ступеньки. Следом за нею сильно расстроенная дама тащила за руку длинную лохматую девицу. Дылда ныла и упиралась. Лицо у нее было злое и красное, из носа текли сопли. Поравнявшись со мною, страхолюдина ткнула в меня пальцем и завизжала:

         - И с такими уродами мне придется жить?!

 

         Наскоро чмокнув меня в щеку, мама утерла слезы и юркнула в машину. Все мои вещи она забрала с собой: госпожа Нечаева сказала, что мне они больше не понадобятся.

 Меня самого нянечки отвели в больничный корпус и поместили на карантин в одноместную палату, сказав, что я могу выходить в больничный садик и вообще, гулять, где, когда и сколько захочется. Правда, в той ужасной пижаме, которую мне выдали, было стыдно выйти даже в туалет…

Я предпочитал валяться на кровати и пялиться в потолок. И занимался этим до тех пор, пока однажды ко мне не забрел тот патлатый уродец, которого я видел в Главном корпусе в день приезда.

- Можно присесть? - тоном холодной вежливости осведомился он.

- Какая жестокая несправедливость! -  не дождавшись позволения, он по-хозяйски расположился на стуле у кровати и откинул со лба спутанные космы. - Поэт, который затмил Пушкина, оказался в этой убогой дыре!..

Я лениво взглянул на гостя.

- Такова судьба гения! - продолжал патлатый. - Нет пророка в своем отечестве! Жюри престижного конкурса не оценило моих творений. А за то, что я вслух высказал правду об их художественном вкусе, меня отправили сюда!..

Правильно сделали, подумал я, тебе здесь самое место.

- А здесь… - гость печально усмехнулся. - Здесь и подавно нет ни одного существа, в ком есть хоть искра разума, чтобы оценить мой талант!.. Мощь моего стиха заставляет мелких людишек затыкать уши и разбегаться!.. Вот, взять хотя бы это отрывок…

Не дожидаясь начала, я вскочил и бросился вон из палаты.

Я вышел в больничный садик и хотел было присесть на скамеечку, но на ней уже кто-то сидел. Вторая скамейка тоже была занята. И третья, и четвертая. При этом, все больные вполне поместились бы на двух лавках. Эгоисты.

- Публика! – кровожадно прохрипел кто-то.

Я резко обернулся. На лавочке гордо восседала толстая девчонка.

- Я великая певица, вот послушай, - прокашлялась она.

 Отбежав к другой скамейке, я все-таки решил присесть…

- Как ты смеешь сидеть в моем присутствии?! - услышал я.

Я вскочил.

- Смертный! Ты загораживаешь мне солнце!  - донеслось с третьей лавочки.

- Ну, погоди! Ужо я с тобой разберусь! - пообещал кто-то суровым басом.

Я совсем перепугался, но, к счастью, последние слова относились не ко мне. Я взглянул через забор. Вдоль него шагал всклокоченный бородатый дяденька в галифе, тельняшке и сапогах. В одной руке у дяденьки был пойманный за шкирку мальчик, а в другой - я содрогнулся - ремень!..

- Добрый день, доктор! - навстречу страшному дяденьке шла статная пожилая дама в длинном платье; у нее были седые волосы и удивительно звонкий, молодой голос.

- Добрый день, - вежливо ответил дяденька.

Я оторопел. Это что, врач?! О, Боже! Куда меня привезли?! Это же настоящий сумасшедший дом!

И я понял,  что у меня нет другого выхода. Если я и сам не хочу сойти с ума, то должен немедленно отсюда бежать! Бежать, даже если это и невозможно, как говорила странная девочка по имени Тийна Томмсааре. Ведь я на то и гений, чтобы совершать невозможное!..

 

Бежать я решил нынче же ночью. Чтобы набраться сил, за ужином я дважды попросил добавки, чем очень порадовал нянечек, после отбоя надел пижаму прямо на джемпер. Потом лег под одеяло и стал ждать…

         …Когда я открыл глаза, за окном стояла непроглядная темень, а из коридора не доносилось ни звука. Я, оказывается, уснул!  Но на всякий случай встал, обулся, снял с вешалки куртку и вышел из палаты.

         Дежурная медсестра спала на кушетке. Часы на столе показывали два часа. И я решил рискнуть. Спустился на первый этаж… осторожно прокрался мимо вахты… Вот и дверь. Один поворот ручки - и я на крыльце. Идиоты: даже двери не запирают!.. Три прыжка - и я за калиткой. От нее я припустил вперед во весь дух.

         Я летел, как на крыльях. Успех и сознание собственной смелости пьянили меня. Впрочем, недолго. Очень скоро я запыхался и, остановившись, согнулся пополам, хватая ртом воздух. Немного отдышавшись, я огляделся, и мне чуть не стало дурно.

         Я и не знал, что ночью на улице так ТЕМНО И СТРАШНО!!! Порыв холодного ветра всколыхнул черные кроны деревьев. Одинокий фонарь тревожно закачался, и вокруг меня заплясали чудовищные тени. Меня пробила дрожь. Я торопливо напялил куртку и трясущимися руками кое-как застегнул молнию.

         Я уже решил плюнуть на свою затею и вернуться подобру-поздорову в свою палату, но внезапно у меня над ухом что-то тоненько зазвенело. Звук был негромкий и противный. Что-то прикоснулось к моему лицу… Я почувствовал слабый укол…

         "Оно меня ужалило!!!" - вдруг дошло до меня.

Вот тут я узнал, что такое настоящая паника.

Совершенно обезумев, я ринулся вперед и долго бежал, не разбирая дороги, прорываясь сквозь траву и ветки, натыкаясь на стволы, запинаясь о корни. Один раз я со всего маху рухнул в какие-то странные заросли. Мое лицо и руки обожгло, как огнем.

         - ПОМОГИТЕ!!! - завопил я, пытаясь подняться и получая все новые и новые ожоги; я нисколько не сомневался, что коварное растение источает какой-нибудь смертельный яд.

         Я выполз из зарослей на четвереньках и увидел впереди просвет: между черных стволов проглядывало звездное небо. Шатаясь, я вышел из густой чащи и оказался на лесной опушке. Передо мной расстилалась широкая долина. Я стоял на холме, а внизу тускло светилась речная излучина. Противоположный берег тонул в тумане. Далеко на горе мерцали купола сельской церкви.

         Мои колени подогнулись, и я в изнеможении опустился на землю у корней какого-то дерева. Меня укусила неизвестная тварь, меня ужалило ядовитое растение - я и мысли не допускал, что останусь в живых. Но я был слишком измучен, чтобы бояться смерти. Я решил встретить ее достойно и уселся поудобнее, прислонившись к шершавому стволу.

         Мне становилось все холоднее и холоднее. Боль от ожогов слабела ("Тело теряет чувствительность!" - подумал я). Потом куртка автоматически заработала в режиме обогрева. Убаюканный шумом ветра, я начал потихоньку засыпать.

         … На сей раз мой сон был уныл и скучен. Мне снилось, что я сижу в Царстве Мёртвых и плачу. Я сидел и плакал целую вечность… Но вдруг тьма вокруг слегка поредела, и передо мной, откуда ни возьмись, очутился Принц. Его лошадь бодро била копытом. Принц посмотрел на меня и неожиданно промолвил:

         - Илья, проснись!

         Он никогда раньше не говорил со мной! От удивления я вздрогнул и открыл глаза…

…Вокруг сияло раннее утро. В долине клубился туман, а в лесу просыпались птицы. Тоскливые сны растаяли вместе с ночью. Унылая тьма Царства Мёртвых исчезла без следа.

         А Принц - остался.

 

Дальше...