|
|
ГЛАВА 15. БЕГСТВО.
- …Илья, Илья, просыпайся! Анна Стефановна трясла меня за плечо. Я с трудом разлепил веки. - Всем велено подниматься в Главную студию. Мимо нас по коридору спешили чудо-дети в сопровождении чудо-родственников. Все направлялись к лифтам. Главная (она же первая) студия находилась на первом этаже и представляла собой театральный зал. Молодые люди с ноутбуками быстро рассортировали собравшихся, отправив взрослых в зрительный зал, а детей – за кулисы. Декорация сцены была нам уже знакома: семь мраморных столбиков, на шести из которых сидели хрустальные совы. На седьмом столбике стояла хрустальная ваза, которая заключала в себе горку битого стекла. - Эстонец всё-таки грохнул эту сову! – восхитился пианист Серёжа. - Ой-ой-ой, что теперь будет?.. – покачала головой Наташа. Тийна победоносно улыбалась. Метресса, сидевшая в кресле неподалёку от своих обожаемых птичек, была облачена в глубокий траур. Только тяжёлый золотой браслет по-прежнему сверкал на её правой руке. Занавес раскрылся, являя зрителям печальную картину. - Здравствуйте, дорогие мои, - скорбно промолвила метресса. – Сегодня у нас произошло страшное злодейство. Некто не побоялся поднять руку на мою… нет, нашу святыню, на одну из священных сов, хранительниц этого Шоу… Она показала на хрустальный гробик. - Не знаю, как я смогу это пережить! Но ради вас я постараюсь преодолеть своё горе, ибо я не хочу портить вам праздник… Она промокнула свои нарисованные глаза платочком. - Итак, приступим к самой волнующей части нашего Шоу. Я попрошу соискателей выйти на сцену. Молодые люди с ноутбуками вытолкали нас из-за кулис под режущий глаза свет прожекторов. Я зажмурился. - Итак, - проговорила метресса, - сначала мы награждаем тех, кто заработал наибольшее количество очков в зрительском голосовании. Как вы знаете, наши зрители строги, угодить им непросто… Но всё же, у нас есть человек, получивший очень высокую оценку – девять и восемь десятых балла! Это… Илья Арсеньев! Аплодисменты! Прошу Илью выйти вперёд. Я ничего не понял и остался стоять на месте. - Выходи, выходи же! – толкали меня Тийна и Наташа. - Зачем? – недоумевал я. Наконец, кто-то из наших пнул меня коленкой, и я почти что вылетел на авансцену. Ко мне, парадно улыбаясь, подошёл один из белокурых помощников метрессы и торжественно вручил пластиковую карточку Сертификата Гениальности и коробочку с золотой медалью – приз зрительских симпатий. Аплодисменты перешли в овацию. Я взглянул в зал: чудо-родственники сидели, вцепившись в ручки кресел и смотрели на меня, как быки на тореадора. Метресса махнула правой рукой, и фонограмма стихла. - Илья Арсеньев приехал на наше шоу из… Внезапно метресса замолчала, недоумённо уставившись на монитор, стоявший на столике перед нею. - Что за…– чуть не выругалась она и тотчас спохватилась: - Рекламная пауза!!! Софиты погасли. Немного привыкнув к полутьме, я увидел, что к метрессе подбежал «наш» молодой человек. Он раскрыл свой ноутбук и что-то говорил: кажется, пытался оправдаться. - Ты идиот! – завопила метресса. – Как ты мог позволить мальчишке из интерната получить такой высокий балл?! Я же говорила, что все интернатские должны получить не более двойки! Тебя что, не учили формировать зрительское мнение?! - Но там было написано, что он из Консервато… - Кретины! Уроды! Стоило мне оставить вас на пару часов, и всё полетело в тартарары! Теперь под Нечаеву не подкопаешься! Я так и знала, что сегодня случится нечто ужасное! Судьба разгневалась на нас! И всё из-за этого Томмсааре! Это он во всём виноват! Он разбил мою сову! Он разбил моё сердце!.. Метресса задохнулась от избытка чувств и в изнеможении откинулась на спинку кресла. Молодые люди засуетились, предлагая ей воду и нашатырный спирт. Но метресса покачала головой. - Приведите его сюда! – томным голосом приказала она. Молодые люди, вдавив головы в плечи, порскнули в разные стороны. Но Эстонец явился на сцену сам. Он вышел из-за кулис и подошёл ко мне. - Ты сегодня прекрасно играл, Илько, - тихо сказал он, заглядывая мне в глаза. – Ты достоин своей награды… иди на место. Я вернулся к нашим. - Ох, сейчас что-то будет! – сказал Серёжа. Метресса махнула правой рукой, и сцену снова залил свет прожекторов. - Дорогие зрители, - заговорила она. – Мы прерываем церемонию Сертификации, чтобы восстановить справедливость. Перед вами виновник всех сегодняшних бед. Сейчас вы увидите, как он будет просить прощения у меня и у этих священных птиц… Метресса встала и протянула к Эстонцу правую руку с браслетом и велела: - Подойди ко мне и стань на колени! Нам стало смешно. Что себе воображает эта старуха? Эстонец, разумеется, не двинулся с места. - Быстро, кому сказано! Эстонец не слушался. Но мы уже поняли, что с ним творится что-то странное. И нехорошее. Каарел покачнулся и судорожно прижал к груди руку с размотавшимися чётками. Метресса поджала губы, зачем-то теребя браслет. - Ах, упрямец! – проговорила она. – Он не желает кланяться моим пташкам. Он не желает уважать верования ближних своих… Ну, ничего, мы его научим не тыкать нам в глаза своим христианством. На колени! Эстонец не подчинился. И я вдруг понял, что оставаться на месте стоит ему невероятных усилий. Он тяжело дышал, стиснув зубы, и я увидел, как по его виску ползёт капля пота. Взгляд Каарела был прикован к золотому браслету метрессы, и в этом взгляде был беспомощный ужас. - Прекрати! – донеслось из зала. – Прекрати, ведьма! Это был Дядя Фил. Он рвался к сцене, но его держали сразу пятеро молодых людей. - Ну, не будь глупеньким, красавчик сету, - не обращая внимания на академика, хищно улыбнулась метресса. – Не строй из себя святого, полуверок! Твои предки и пням кланялись, и попам каялись. На колени! НА КОЛЕНИ, Я СКАЗАЛА! Эстонец коротко вскрикнул и резко шагнул назад, словно разрывая невидимые узы. Метресса завизжала, стряхивая с руки браслет: он вдруг странно щёлкнул и задымился. И тут ужас что началось. Лучи прожекторов бешено заметались по залу. Поднялся дикий шум, в который вклинивались обрывки фонограмм. Пришёл в движение занавес, сцена закружилась, началась общая паника. Только мы семеро так и замерли на месте, не сводя глаз с Каарела. Он всё ещё стоял на ногах, но голова уже клонилась к плечу, побелевшее лицо стало спокойным: сознание покидало Эстонца. Его колени подогнулись, и Тийна рванулась к брату, но в этот же миг на сцену выскочил Дядя Фил. Он метнулся к Каарелу, неожиданно легко подхватил его и взвалил себе на плечо. - За мной!!! – взревел академик. Вокруг нас все куда-то бежали: кто в зал, кто из зала, кто на сцену, кто наоборот. Мы устремились за Дядей Филом, пытаясь не терять его из виду в этой свистопляске. По пути к нам присоединилась Анна Стефановна. - Филипп! Ради Бога, что происходит?! – крикнула она. Дядя Фил не ответил: берёг дыхание. Мы, как были в концертных костюмах (а девочки в балетных пачках) высадились на минус восьмом этаже и побежали к нашему автобусу. Я бежал позади всех, помогая Тийне, которая прыгала на одной ноге. Я боялся, что при виде автобуса ей снова станет плохо, но Тийна не сводила глаз с безжизненного тела брата, и по всей видимости готова была бежать за Дядей Филом куда угодно. Когда мы залезли в автобус, она растолкала всех и, пробравшись в заднюю часть салона, упала на колени перед диваном, на который Дядя Фил положил Эстонца. - Что с ним, Дядя Фил? Мама Аня!.. Ну скажите мне, что случилось?! Её никто не слушал. Дядя Фил пытался перевести автобус на ручное управление, а Анна Стефановна в слезах склонилась над Каарелом, держа его за руку и пытаясь дозваться. Эстонец лежал неподвижно и, кажется, не дышал… - Зззаррраза! – в отчаянии воскликнул академик и со всей силы треснул кулаком по пульту. В автобусе замигали аварийные лампочки, и механический голос произнёс: - Электронный пульт управления неисправен. Переходите на ручное управление. - Есть контакт! – мрачно обрадовался Дядя Фил. – А ну, все по местам! Мотор взревел, Дядя Фил заложил крутой вираж, разворачивая машину. Мы не успели сесть в кресла и попадали друг на друга. Лавируя между другими автобусами, Дядя Фил бешено крутил руль. Я как-то умудрился сесть, но всё равно мне приходилось крепко держаться за спинку переднего кресла, чтобы не вылететь в проход, или в окно. Наконец, мы выехали со стоянки и, оказавшись в тоннеле, начали нескончаемо долгий подъем по спирали. Я то и дело зажмуривался: мне казалось, что мы вот-вот врежемся в серую бетонную стену. Однако, мы никуда не врезались. Открыв в очередной раз глаза, я увидел, что мы мчимся по улице. Нас обступили тёмные громады домов. Редкие огоньки светились в их окнах. На свободе начиналась ночь. Дядя Фил выехал на широкое шоссе, и те, кто страдал морской болезнью, вздохнули с облегчением. Я решил пойти посмотреть, что там с Эстонцем, но мимо меня пробежала Тийна. - Дядя Фил! – закричала она. – Каарел пришёл в себя, но ему плохо, а мы не знаем, что делать! - А кто автобус поведёт, интересно? - Давайте, я поведу! – сказала Тийна. - Ты?! Ну и шутки у тебя! - Я не шучу! Я умею водить автобус! Я всегда ездила рядом с водителем, и он давал мне порулить… Это же просто: руль и две педали! Здесь даже переключателя скоростей нет… - Филипп! – к Дяде Филу подбежала Анна Стефановна. – Пожалуйста, сделай что-нибудь! Я не могу видеть, как он мучается… - Ёшкин кот! – выругался Филипп Михайлович. – Давай, девка, садись. Вот это что, знаешь? - Спидометр… - Держи под сотню и никуда не сворачивай, поняла? - Поняла, я только разуюсь… в пуантах неудобно жать на педали… - А твоя нога? - Потерпит. Тийна сбросила балетные туфли и, утерев глаза, решительно уселась за руль. Дядя Фил наблюдал за ней некоторое время, а потом, увидев, что Тийна вполне справляется, пошёл в хвост салона. Я хотел было пойти к Тийне, но решил, что ей сейчас не до меня. Я перевернулся, встал коленями на сиденье и через спинку кресла посмотрел назад. Я увидел заплаканную Анну Стефановну и спину Дяди Фила. Он набирал в шприц лекарство. - Потерпи, дорогой, - приговаривал он. – Сейчас станет полегче… Потом доктор наклонился, и я увидел лицо Каарела. Мы встретились взглядом. Глаза Эстонца были большими и тёмными. - Сэту не полуверки, - сказал он и, кажется, снова потерял сознание. Анна Стефановна всхлипнула. - Что же случилось, Филипп? – спросила она. Дядя Фил ответил не сразу. Сначала он расстегнул на Эстонце воротник, распустил пояс и распахнул полы его ангельского одеяния; я чуть не вскрикнул, и впился зубами в спинку кресла… То, что я когда-то принял за свёрнутые крылья, а потом за пузо, оказалось непонятной конструкцией, охватывающей грудь, живот и ноги и вживлённой в хрупкое, как у кузнечика, тело Эстонца. - Травма позвоночника – сказал Дядя Фил, коротко оглянувшись на меня. – Он наполовину парализован. Эта штука давала ему возможность ходить… Она всегда работала неважно… А метресса доломала её окончательно... В тех местах, где детали конструкции впивались в тело, я увидел тоненькие ручейки крови… Меня замутило, бросило в жар, потом в холод, голова закружилась, перед глазами заплясали разноцветные мушки, я почувствовал, что задыхаюсь… и в следующий миг обнаружил себя сидящим в кресле с ваткой нашатырного спирта под носом. - Крови боишься? – покачал головой Дядя Фил, отходя от меня. - Так что же всё-таки произошло? – спросила Анна Стефановна. Дядя Фил вздохнул: - Помните золотой браслет метрессы? - Вот этот, что ли? – неожиданно спросил пианист Серёжа, вытаскивая злополучное украшение из кармана брюк. – А что вы так удивляетесь? Ну да, я захватил его на всякий случай, он ведь, кажется, всё равно сломался… Он был такой горячий, у меня чуть штаны не прогорели… - А ну дай сюда! – велел Дядя Фил. - Вот это и есть универсальный манипулятор, - сказал доктор. - Метресса управляла всей электроникой студии. Она попыталась управлять и аппаратом Каарела, и электроника отвечала на чужой импульс, но сам Каарел ему сопротивлялся, - у Дяди Фила дёрнулась щека. - Господи! – вскрикнула Анна Стефановна. – Да это же, должно быть, страшная боль! Старая ведьма! Она пытала его!.. - Она погубила Каарела, - тихо сказал академик. – Она его погубила!.. Анна Стефановна плакала, зажимая рот платком. Дядя Фил перевёл взгляд на браслет, и вдруг глаза академика блеснули. - Это же вещественное доказательство! - проговорил доктор. – Ну, ребята, будь я проклят, если метресса не поплатится за то, что сделала!.. Эстонец тяжело вздохнул и открыл глаза. Дядя Фил и Анна Стефановна в тревоге склонились над ним. - Как ты, сынок? – спросил академик. - Дайте… это… мне, - промолвил Каарел, и Дядя Фил вложил браслет в его руку. Эстонец приподнялся… и в следующий момент манипулятор метрессы вылетел в окно. Анна Стефановна ахнула. - Ты… ты… ты что натворил?! – севшим голосом просипел Дядя Фил, как только к нему вернулся дар речи. - Не хочу... хватит, - прошептал, задыхаясь, Каарел; госпожа Майер бережно уложила его, едва живого, обратно на диван. Доктор Кузнецов сник. - Дурак, - устало проговорил он. – Мальчишка… Решил поиграть в героя… - он вздохнул, проводя рукой по лбу. – И кой чёрт тебя дёрнул разбить несчастную сову!.. - А что бы сделал ты на его месте, Филипп? – спросила Анна Стефановна. Доктор ответил не сразу. - Анюта, я был на его месте, - сказал он. – Я тоже слышал, как метресса оскорбляет тебя… и ничего не сделал! Ничегошеньки!.. Мне показалось, что он сейчас заплачет. Анна Стефановна молча погладила его по плечу. Академик шмыгнул носом. - Прости меня, мальчик, - сказал он, беря Каарела за руку, - ты и в самом деле герой. Если бы метресса не убивалась так из-за этой дурацкой совы, она сама наблюдала бы за ходом Шоу, и фокус с перестановкой имён не прошёл бы… А теперь, благодаря тебе, лечебница вне опасности, дети спасены, а Илюша стал Признанным!.. Только сейчас я обнаружил, что и Сертификат, и медаль остались при мне. Я посмотрел на них с ненавистью. Да, я теперь - Не смей, - сказала она. – Слишком дорого за них заплачено… В автобусе воцарилось молчание. Анна Стефановна комкала мокрый платочек. Дядя Фил сидел в скорбной задумчивости. Неожиданно доктор выпрямился, и взгляд его выразил недоумение. - Стоп! – сказал он. – А куда мы едем? - Домой! – удивлённо ответила Анна Стефановна. - Какой «домой»?! Тупая моя башка! – Дядя Фил стукнул себя по лбу. – Каарела нужно везти в больницу! Эй, Тийна! Тормози!.. - Нет, пожалуйста! – жалобно проговорил Эстонец. – Только не в больницу!.. - Но в больнице тебе помогут, - Анна Стефановна погладила Эстонца по спутанным волосам. Голос её звучал неуверенно. Каарел качнул головой: - Я хочу быть с вами… Дядя Фил закашлялся и украдкой смахнул что-то со щеки.
Фотогалерея
|
