|
Но вот утро настало. Праздник кончился, и народ возвратился к своим ежедневным заботам. Михаэлю тоже пришлось встать и пойти в лес за хворостом, как обычно. А когда он шёл назад, он снова увидел королевскую карету. Карета свернула с дороги в сторону его дома. Михаэль бросил свой хворост и побежал следом. Карета действительно остановилась около его дома. Михаэль видел, как из кареты вылез нарядный придворный и вошёл в дом. Когда же мальчик, наконец, добежал до дома, придворный уже вернулся в карету и велел трогать. На Михаэля он даже не взглянул. Михаэль вошёл в дом и по лицам домочадцев понял, что случилось нечто очень важное. У Михаэля промелькнула мысль, заставив его колотящееся после бега сердце забиться ещё сильнее: мальчик подумал, что эльфрины вернулись... – А вот и Мильхен! – воскликнул отец, – вот и наш кормилец! Почему-то Михаэлю показалось, что отец сердится на него. Из-за чего? Ах, да он же не принёс ни веточки хвороста! – Я оставил хворост у дороги, – сказал мальчик, – я сейчас за ним схожу!.. – Нет, сынок! Никакого больше хвороста тебе носить не придётся! – улыбнулся отец. – И матери больше не придётся полоть сорняки и крапиву! И сёстрам и братьям не нужно больше трудиться в поте лица! Смотри, что привёз нам первый министр Его Величества! С этими словами отец открыл лежащий на столе кошель, который Михаэль сначала не заметил. На стол заструился поток золотых монет. – Король наградил тебя за помощь, – объяснил отец. – Ещё он подарил нам дом в городе с мебелью и прислугой, так что мы сегодня же переезжаем в новое жилище! В доме поднялась суматоха. Все кое-как подкрепились (отец сказал, что они в последний раз едят чёрствый хлеб без масла) и начали перебирать вещи, которые будут нужны в новом доме. Таких вещей почти не оказалось, даже праздничные платья сестер, бережно хранившиеся в сундуках, уже не казались никому нарядными. Отец запряг в хорошую крепкую телегу немолодую уже лошадку, добрую свою помощницу, но и лошадка и телега в свете золотых монет выглядели убого. Отец решил продать их на ближайшей ярмарке, а пока делать нечего – пришлось ехать на том, что есть. Городской дом показался новосёлам просто сказочным дворцом. Поначалу все чувствовали себя как гости и стеснялись своей более чем скромной одежды: слуги были одеты куда лучше. Пришлось потерпеть, пока портные шили новые платья, плащи, камзолы и всё прочее. Впрочем, ждать пришлось недолго: портные получили двойную плату за срочность заказа. Так для семьи Михаэля началась новая жизнь без тяжёлого труда и заботы о хлебе насущном. Все радовались, кроме Михаэля и его старенькой бабушки Бабушка наотрез отказалась покинуть старый дом. - Здесь родилась, здесь состарилась, здесь и помру, - сказала она – куда мне старухе начинать всё сначала! А Михаэль не радовался потому, что радоваться он разучился. С того самого дня, как он отказался ехать с эльфринами, глубокая печаль поселилась в его сердце. Он стал нелюдимым, избегая даже своих родных. Вскоре и к нему стали относиться так же. Всё реже ему, младшему сыну и бывшему любимцу семьи за семейным столом перепадали лучшие куски. А потом его и вообще отсадили в дальний угол, чтобы глаза не мозолил своей унылой физиономией. После переезда в город отец отдал сыновей в школу. Михаэля учитель посадил на заднюю парту вместе с двоечниками и больше о нём не вспоминал. За всё время учёбы Михаэль не получил ни одной оценки, правда, и розга не коснулась его ни разу. Однако его это не радовало. Уж лучше бы его секли, чем не замечали. Даже самому себе он начинал казаться призраком или просто пустым местом. Люди, события, чувства проходили мимо него. Михаэль хотел войти в жизнь и погрузиться в неё, как в глубину моря, но море жизни не принимало его, выталкивало на поверхность, как пробку. Михаэль вырос, настало время ему заняться каким-нибудь делом. Однако какое бы дело он ни замышлял, ничего хорошего совершить ему не удавалось. Корабли тонули, здания рушились, а люди, которым он благотворил, становились лентяями и пьяницами. - Бедный ты мой, бесталанный! – сказала бабушка, когда он с горя навестил её в старом доме. – Нет тебе в этой жизни доли, нет пути, нет счастья. - Почему, бабушка? - Видать, свернул ты со своей дороги. - Что же теперь делать, бабушка? Старая женщина лишь тяжело вздохнула. Прижав голову внука к груди, она покачивала его, как маленького. Это было лучшее из того, что происходило с ним в последние годы. Михаэлю захотелось плакать. Он решил почаще навещать старушку… Но в следующий раз, подъехав к старому домуМихаэль увидел каких-то людей, выносивших из дома тюфяки, подушки, посуду и прочие приглянувшиеся вещи. - Да старуха уже четыре дня как померла, - сказали Михаэлю. – Вот вчера похоронили её, а теперь вещички забираем: вам-то они без надобности…
В далёких королевствах, к вашему сведению, зима совсем не такая, как у нас, ни мороза, ни снега там отродясь не знали. Зима приносила с собой нескончаемые дожди, простуду и плохое настроение. Но в этом году было удивительно сухо, и даже солнце порой выглядывало из-за туч. Хорошая погода позволила накануне Рождества устроить в городе большую конскую ярмарку. Михаэль любил лошадей. Он отправился на ярмарку, чтобы полюбоваться на разнообразие пород – от огромных тяжеловозов до маленьких смешных пони. Михаэль бродил по ярмарке, его то и дело толкали локтями, но Михаэль уже привык ощушать себя для окружающих гвоздём в ботинке и не очень огорчался. Набродившись вдоволь, он повернул было к дому, как вдруг за его спиной раздался голос: - Господин, господин! Купите мою лошадку! Михаэль удивлённо обернулся. На него, тепло улыбаясь, смотрел светловолосый юноша лет шестнадцати. Юноша держал под уздцы прекрасную белую лошадь, такую прекрасную, что у Михаэля захватило дух, и сердце кольнула боль: эта лошадь была точь в точь как … -… как у эльфринов! - Но, Ваше Высочество… - Уже больше десяти лет я талдычу вам о них, а вы и ухом не ведёте. Смотрите – скажу отцу, и он вышвырнет вас вон из дворца. - Но, Ваше Высочество… Михаэль и хозяин лошади низко поклонились, ибо к ним направлялся собственной персоной наследный принц королевства, Виллибальд Христофор Фридрих Амадей. Рядом с принцем шёл главный конюший, два конюха несли за ним: один – дорогое седло, другой – драгоценную уздечку. За слугами следовала стража. Его Высочество остановился перед белой лошадью и принялся разглядывать ее. А Михаэль украдкой разглядывал принца. Принц был одет в изысканное платье для верховой езды. На высокомерном лице его застыла скука. Шёл он не торопясь, похлопывая тонким хлыстом по голенищу высокого сапога. - Так-так, - проговорил принц, оглаживая лошадь, - недурно… очень недурно… я бы даже сказал… Эй, вы! Живо седлайте мне вот эту, - приказал он. - Сколько ты хочешь за неё? – спросил конюший, доставая увесистый кошелёк. - Сожалею, но лошадь уже продана, - ответил юноша и преградил дорогу конюхам принца. – Вот этому господину. Он указал на Михаэля. - Это неважно, - сказал конюший, скользнув по Михаэлю безразличным взглядом. – Я плачу вдвое. Доволен? - Нет, - сказал юноша, - я не могу продать эту лошадь Его Высочеству. Принц Виллибальд молча взмахнул хлыстом, и юноша схватился за щёку. - Седлайте! – велел принц конюхам. - Нет! – воскликнул юноша, и получил ещё один удар. Если Михаэль, не смотря на нелегкую жизнь, вырос кротким и добрым, то принц Виллибальд являл собой полную противоположность. Не было на свете принца упрямее и гневливее его. - Сколько вы за неё дали? – спросил конюший уже у Михаэля. - Да я, собственно, не покупал её, - смутился тот, хотя что-то ему подсказывало, что лучше промолчать. - Так чего же ты мне, бесстыжий, голову морочил! – обрушился конюший на хозяина лошади. - Принцу нельзя садиться на эту лошадь! – в отчаянии воскликнул юноша. – Он с ней не справится! Принц побагровел. Ничем он так не гордился, как своим умением ездить верхом. - Дать ему кнута и в тюрьму! – велел он стражникам. Михаэль решил под шумок удалиться, чтобы и с ним не произошло какой-нибудь неприятности. Он завернулся в плащ и стал потихоньку отходить от стражников, которые выкручивали руки бедному юноше. Тот вырывался. - Михаэль! – вдруг воскликнул он, чуть не плача. – Михаэль! Михаэль, подпрыгнув, словно его ошпарили, обернулся. Он ещё успел перехватить полный страдания взгляд; потом стражники сомкнулись и увели свою жертву с площади. Целый день Михаэль бродил по городу, пытаясь прийти в себя. Ночью он не сомкнул глаз и до утра ворочался в постели. Утром он встал, оделся и, даже не позавтракав, отправился в тюрьму. Странно, но на городских улицах в этот ранний час было полным-полно народу. Михаэль сначала удивился, а потом всё понял. Горожане стояли кучками и горячо обсуждали новость: принц Виллибальд убился, упав с лошади. - Принц ещё ни разу не падал! - Но эта, говорят, зверюга страшная! - Говорят, она огнём дышит! - И может перескочить городскую стену! - А хозяин её – бес из преисподней! - Да, страшный, чёрный, как эфиоп! - Когда его казнить-то будут, не знаете? - Король велел, завтра - И впрямь, чего тянуть… Услыхав такие толки, Михаэль невольно замедлил шаг. Ноги его от страха стали ватными и тяжёлыми, как гири. Ему захотелось бежать подальше от города, или забиться в какой-нибудь угол, где его никто не найдет, лишь бы не делать того, что он собирался сделать. И всё же он продолжал идти вперёд. И с каждым шагом всё больше удивлялся. Никто не сбивал его с ног, никто не пихал локтями; наоборот, ему улыбались, с ним здоровались, ему уступали дорогу… - Молодой человек, купите яблок! Удивительно вкусные! - Стричься-бриться не желаете? - Возьмите цветочков для дамы сердца… Михаэль замедлили шаг. «Что случилось на белом свете? – недоумевал он. – Словно ко мне вернулось детство!.. Может, не стоит мне идти дальше, раз всё вдруг стало хорошо?.. Но тот юноша, которого приговорили, я хотел повидаться с ним… Впрочем, к чему это? Ну и что, что он знал моё имя! Да и нехорошо: его завтра казнят, а я буду приставать к нему с дурацкими вопросами. Нет, надо вернуться домой подобру - поздорову!» Михаэль развернулся и отправился в обратный путь. Он шёл и улыбался. Сейчас он купит яблок, поболтает с парикмахером, зайдёт в кабачок выпить винца… Но толпа вдруг сомкнулась перед ним. Михаэль с трудом пробирался сквозь неё. - Ходят тут не пойми кто! – буркнула толстая женщина с корзиной, оттирая Михаэля в сторону. - Простите… а сколько стоят ваши яблоки?- робко спросил Михаэль у торговца. - Восемь, - лениво сказал тот, глядя в другую сторону. - Простите… восемь чего? - Грошей. За штуку, – уже с раздражением ответил торговец. Михаэлю сразу расхотелось яблок. «Странно! – подумал Михаэль. – Опять всё как было!» Но стоило ему, из любопытства, снова повернуть к тюрьме, как толпа рассеялась, и встречные лица снова стали приветливыми. И Михаэль понял, что задуманное надо исполнить непременно.
…………………………………………………………………………………………………
- Чем могу служить? – спросил Михаэля старший тюремщик. - Мне… того, который… чья лошадь вчера… - пробормотал, смущаясь, Михаэль. - Нет, к нему мы не пускаем, - сказал тюремщик. - Это правда, что его… завтра… - Да, зрелище будет хорошее, - довольно улыбнулся тюремщик. - Значит, мне нельзя с ним поговорить? – печально вздохнул Михаэль, - К сожалению. Вот если бы вы тоже были арестованы… - Так арестуйте меня! – попросил Михаэль, кладя на стол тюремщика туго набитый кошель. – Скажите, вы... как бы это выразиться... в своём уме? – после недолгого молчания поинтересовался тюремщик. – Абсолютно! – Михаэль и сам весьма в этом сомневался, но заставил свой дрожащий голос звучать как можно увереннее. – И за что же мне вас арестовывать? – спросил тюремщик. – За попытку дачи взятки должностному лицу, – предложил Михаэль. – Гм... Ну ладно, пойдёмте, воля ваша, – поднявшись из-за стола, тюремщик спрятал кошелёк... Вам кандалы надевать, или как?.. Вскоре Михаэль очутился в камере-клетке, всё убранство которой состояло из двух охапок соломы. Ему принесли кусок черствого хлеба и кружку воды. Михаэль осторожно присел на солому. Напротив него ничком лежал жестоко избитый паренёк. Кажется, он был без сознания. Или спал. – Воды! – вдруг простонал он. Михаэль взял свою кружку, подсел к бедняге и помог ему приподняться. Юноша выпил воду и, выронив кружку, бессильно повис на руках Михаэля. – Здравствуй, Михаэль, – сказал он. – Откуда ты меня знаешь? – удивился Михаэль. – А ты... разве не узнаёшь меня? Михаэль, задрожав от волнения, всмотрелся в бледное лицо, и сквозь ни чем не примечательную внешность ему на мгновение блеснул иной лик. – Это ты! – воскликнул Михаэль. Эльфрин слабо улыбнулся. – Я боялся, что ты испугаешься, не придёшь, – сказал он. – А теперь всё в порядке, ты победил себя... – Ну... кажется, мне немного помогли, – признался Михаэль.
……………………………………………………………………………………………
Михаэль взял свою солому и перебрался к изголовью эльфрина. Час проходил за часом, а друзья всё не могли наговориться. Вернее, говорил по большей части Михаэль. Он рассказал другу обо всём, что испытал за эти двадцать с лишним лет. Эльфрин внимательно слушал его и иногда тихо плакал. – ...и все эти годы мне было так грустно, так одиноко, – вздохнул Михаэль. – Я знаю, – ответил эльфрин. – Это моя печаль жила в твоем сердце. – ...я чувствовал себя чужим в этом мире... – Это мы не давали миру завладеть тобой, Михаэль, я и мои братья по оружию. Все эти годы мы сражались за твою душу… ...Давно уже стояла глубокая ночь. Михаэль сидел на соломе около своего друга и смотрел сквозь зарешёченное оконце на яркие зимние звезды. – Я должен проститься с тобой, Михаэль, – тихо сказал эльфрин. – Плоть была дана мне ненадолго, к утру она истает... ничьи глаза больше не увидят меня. А тебе предстоит испытание. - Какое? - Сердце тебе подскажет. Скажу лишь, что будет оно нелёгким. Друзья помолчали. – А ты ведь до сих пор не знаешь, что я вовсе не царский сын, – сказал Михаэль. Эльфрин слегка повернул голову и посмотрел на Михаэля. Слабая улыбка озарила его лицо. – Ты ошибаешься, Михаэль! – Я ошибаюсь? Я родился и вырос в бедной семье, я таскал из лесу хворост и помогал матери в огороде и отцу в поле… Эльфрин закрыл глаза и сжал руку Михаэля. С тех пор, как Царь Небесный родился у бедной Девы и зарабатывал Себе на пропитание, трудясь плотником, такие мелочи не имеют никакого значения. Ты – царский сын, кем бы ты ни был, Михаэль Взошла луна и заглянула в пыльное оконце. Михаэль сидел у изголовья постели и смотрел на эльфрина. Очертания юного лица становилось всё прозрачней. Потом Михаэль уснул… … И снова увидел себя верхом на лошади, с мечом, и шпорами, скачущим по дороге золотых рассветных облаков. Султан его шлема, казалось, касается последних звёзд, а конь, послушный, как мысль, обгоняет утренний ветер... Всю ночь ему снились светлые сны.
……………………………………………………………………………………..
Проснулся Михаэль от крика старшего тюремщика. – Куда подевался преступник?! Вчера ещё был здесь! Это какое-то колдовство!.. Ему отвечал раздраженный голос королевского чиновника: – Колдовство-не колдовство, меня не интересует! Всё уже готово, народ ждёт... Вы понимаете, что будет, если казнь сорвётся?! Сами полезете в петлю!.. - Смилуйтесь, господин! У меня жена… детки… - Это ваши проблемы. Эй, стража!.. Тюремщик побледнел; казалось, он вот-вот лишится чувств. К нему уже бежала стража… «Вот оно, испытание! – понял Михаэль. – Нет, нет, я не хочу!.. Но я должен!..» - Оставьте его! – крикнул он голосом, дрожащим, как лист осины. – Тюремщик не при чём! Это я во всём виноват! Я вступил в преступный заговор с продавцом лошади! Это из-за меня погиб принц Виллибальд! - И вы честно в этом признаётесь? – удивился чиновник. – Что ж, это похвально. Кстати, чтобы в преддверии смерти совесть не сильно вас мучила, знайте, что принц Виллибальд пока что ещё жив… Эй, тюремщик! Делайте свою работу! - Эй, стража! Связать преступника! – приказал тюремщик. – Только вежливо, смотрите у меня! Не всякий день можно увидеть такого кроткого, честного и покладистого злодея… Тюремщик повернулся к Михаэлю. - Вы не бойтесь, господин, палач у нас опытный, вы и испугаться не успеете…
На площади яблоку негде было упасть. Толпа напирала, и конные гвардейцы с трудом сдерживали её. Михаэль смотрел вокруг затуманившимся взором и краем уха слышал, как судья зачитывает приговор. – ... приговаривается к казни через повешение. Михаэль уже терял сознание от страха, как к его лицу прикоснулось что-то холодное и влажное. Судья удивился и замолчал. Площадь замерла. Зрение вернулось к Михаэлю, и он увидел, как на площадь и на эшафот, кружась, танцуя, падают... снежинки. Их становилось всё больше и больше. Люди изумлённо озирались. Лошади фыркали. Судья попытался смахнуть снег с приговора, но добился лишь того, что чернила размазались, и читать дальше стало невозможно. Снег падал всё гуще. Поднялась метель. – Что это такое? – удивлялись все. – Это чудо! Настоящее чудо! А снег всё падал себе и падал. В грудь Михаэлю угодил крепко слепленный снежок, и следом раздался озорной мальчишечий смех. Казнь была позабыта. Горожане радовались снегу, как дети. Кто-то уже лепил снежную бабу прямо на площади… А снегопад усиливался с каждой минутой. Вот уже и на эшафоте намело сугробы по колено, стало холодно. Толпа начала рассеиваться, – или её просто не стало видно из-за снега? В снежную бездну канули судья и палач; Михаэль остался один под мятущейся завесой снегопада. Впрочем, нет, не один. Кто-то высокий стоял рядом, в светлом одеянии. – Ну что ж, пора! – вздохнул непонятно откуда взявшийся незнакомец, подставляя ладони и лицо снегу. Капюшон упал с его головы. – Ах! – удивился Михаэль. Перед ним стоял Лредводитель эльфринов. Предводитель положил ему на плечо тяжёлую руку, и Михаэль почувствовал, как душа его наполняется светом и отвагой. Предводитель улыбнулся. – Так ты едешь с нами, принц Михаэль?
К ночи снегопад закончился. А утром на городских клумбах и в цветочных горшках распустились прекрасные белые лилии. Учёные бросились изучать столь удивительное явление, но нисколько в этом не преуспели: очень скоро все лилии были сорваны горожанами и, особенно горожанками, каждая из которых хотела заполучить хотя бы один цветок, чтобы украсить им причёску. Принц Виллибальд, которого врачи сочли безнадёжным, открыл глаза и попросил пить. И старый король, метавшийся по дворцу с криками «О, горе мне!» успокоился и уснул.
Лилии завяли, город вернулся к своей обычной жизни: к труду и сплетням, к маленьким радостям и печалям. Ведь это был самый обычный город в обычном далёком королевстве. И жили там обычные люди, чья память не могла долго хранить ни бед, ни радостей. Забылся дракон, забылись и эльфрины. Но в день Последней Битвы всё вспомнится. И люди поймут, что дракон завёлся у них не случайно, и пролитая за них кровь была дороже всего мира. И узнают, что у города есть защитник. Фотогалерея
|