VII

Но меня к нему не пустили. Мадам Помфри вытолкала меня из его покоев, едва я переступил порог. Я только успел заметить трёх (а может, и четырёх) человек в мантиях светло-зелёного цвета. Целители из Святого Мунго… Значит, ему хуже… Господи…

Этот день стал первым в череде ужасных дней - вскоре я потерял им счёт. Жизнь Мастера повисла на волоске, а я словно замер над  бездной, глядя в ледяной мрак, в котором не было ни искры света. В довершение всех бед, лечение моих родителей зашло в тупик. Зелье, на которое мы возлагали такие надежды, оказалось неспособным вернуть им рассудок. И даже продолжительность сна, достигнув двух часов в сутки, с тех пор уже не увеличивалась…

Я жил как во сне – притом, что по-настоящему почти не спал. Дремал в кресле, прямо в лаборатории, утомившись всенощными бесплодными попытками найти и устранить ошибку в сложнейшем составе лечебного зелья. Днём я вёл уроки – если только это можно так назвать. Я влезал за кафедру, давал задание и тупо наблюдал, как наши с Мастером ученики постепенно превращаются в стадо нервных, запуганных идиотов… Я срывался и орал на них за каждую мелочь и ничего не мог с собой поделать. Я чувствовал, как между нами встаёт стена глухой ненависти… С Генри МакФлаем мы стали смертельными врагами.

По вечерам меня иногда ненадолго пускали к Мастеру. Подле него постоянно дежурил один из целителей (мадам Помфри не могла насовсем переселиться в подземелья). Поэтому наши встречи были скорее похожи на тюремные свидания, как их описывают в маггловских книжках, - с той лишь разницей, что один из нас двоих был не в состоянии увидеть и узнать другого. Мастер не приходил в себя, его сжигала лихорадка, целители разводили руками и говорили что-то о надорванном сердце, длительном сверхнапряжении и работе на износ, а я постепенно впадал в странное равнодушие. Временами мне даже начинало казаться, будто я незнаком с человеком, чью безжизненную руку, под пристальным взглядом свидетеля в светло-зелёной мантии, почтительно держу в своей.

Я чувствовал себя насекомым, навсегда застрявшим в капле густой смолы… Других людей я видел словно через толстое мутное стекло. Вот  только резкие звуки раздражали меня безмерно…

… Дело было на уроке. Кажется, я в очередной раз кого-то отругал: в последнее время я делал это машинально, даже не испытывая особой злости… Но стоявшая передо мной Джейн Гамильтон была просто вне себя.

- Что вы себе позволяете, в конце концов?! – истерически выкрикивала она прямо мне в лицо. –  Профессор Снейп никогда не повышал на нас голос! Никогда, слышите?! Ни разу, за все семь лет! Да, он строгий, да, от него не дождёшься похвалы… Но он справедливый! Он нас уважает! Он ни разу не оскорбил никого из нас, ни разу никого не унизил!.. А вы!..

Её крики подействовали на меня, как пощёчина. Оцепенение последних дней (недель? лет? веков?) слетело с меня в мгновение ока, я взвился, как раненый зверь, и мой разум покинул меня окончательно…

Гарри, мне действительно хочется верить в то, что я на какое-то время лишился рассудка. Потому что иначе стыд и отвращение к себе станут совершенно  невыносимыми, и моё сердце разорвётся от боли…

Ибо тогда, глядя в красное, злое лицо этой дылды из Райвенкло, я в ярости смахнул на пол её котёл со всем содержимым и, не обращая внимания на растёкшуюся по полу дымящуюся жижу, заговорил… Вернее, залаял, как бешеный пёс.

Я выложил ей всё. Я подробно рассказал ей, каким милым и душевным человеком был её драгоценный профессор Снейп ещё хотя бы лет десять тому назад. Как он любил и уважал своих учеников. Как мы все ну прямо обожали его уроки, ибо созерцание его благостного лица переполняло наши души неземным восторгом. Как справедливо и беспристрастно он оценивал наши успехи. Как мягко и деликатно он с нами разговаривал. С каким рвением мы отрабатывали наказания, перебирая тухлых флоббер-червей без защитных перчаток… Как он – о, без сомнения, из самых высоких побуждений! – ХОТЕЛ ОТРАВИТЬ МОЮ ЖАБУ!!!

Тут я очнулся… Посмотрел на учеников – они стояли вокруг с распахнутыми ртами и изумлением в глазах… Боже! Я запустил обе пятерни в свои давно не мытые волосы… Боже!..

В звенящей тишине скрип отворяющейся двери заставил нас всех подпрыгнуть на месте. На пороге стояла бледная мадам Помфри.

- Извините, ребята, - она перевела взгляд на меня, - профессор Лонгботтом… Невилл…

… В нашей гостиной было темно и холодно. Никто из сидевших там преподавателей не захотел разжечь огонь в камине. Профессор Спраут взглянула на меня покрасневшими от слёз глазами… Профессор Флитвик всхлипнул и отвернулся… Трелони и Вектор плакали в обнимку... Хагрид сморкался в носовой платок размером со скатерть… А на каминной полке, озаряя собрание тусклым, неверным светом, мерцала одинокая свеча: это  меня чуть не доконало.

… При моём появлении трое целителей тактично удалились из спальни. Я на ватных ногах  приблизился к постели… Мастер лежал неподвижно, слегка склонив голову набок… Я не захотел поверить и приложил ухо к его груди…

Какого Вольдеморта они там рыдают?! Ведь Мастер жив!.. Сердце бьётся под тонкой тканью рубашки, неровно и слабо, но – бьётся!.. Он жив!.. Но уже весь холодный… Руки, плечи… Когда холод дойдёт до сердца – оно остановится…

- Мастер, Мастер! – плакал я, гладя его мягкие волосы. – Ну нельзя же так!.. Ну как же вы можете?.. Даже не попрощавшись?..

Мои слёзы градом сыпались на  мертвенно-бледное лицо… И – чудо! –  ресницы дрогнули!..

- Кто ты?..

- Как – кто, Мастер?! Я Невилл, ваш Ученик, неужели вы…

- Кто ты?..

Чёрные глаза чуть прищурились, всматриваясь в меня с бесконечной усталостью. Я утратил способность говорить: мой язык одеревенел от отчаяния. Мастер отвёл взгляд.

- Он… не пришёл… ни разу…

Я молча трясся от рыданий.

- Не пришёл…  Обиделся… жаба сдохла… Я виноват…

Уж не знаю, как мне удалось не взвыть дурным голосом….

-  Скажи ему: я… скучал… И она… она тоже… не пришла…

- Она? – от удивления ко мне вернулся дар речи. – Кто – она, Мастер?..

За все эти несколько лет, что мы прожили бок о бок, Мастер ни разу не дал повода заподозрить, будто на свете существует женщина, удостоенная его внимания.

- Она… солнце…

Он умолк в изнеможении и закрыл глаза.

Солнце… Что это значит?.. Солнце… Солнечный свет… Саншайн… Боже, неужели - Санни?!.. Да, я помню: когда она преподавала в Хогвартсе, Мастер поглядывал в её сторону с некоторым интересом… Впрочем, на неё все смотрели с интересом (даже я, что уж там скрывать, хотя я уже тогда любил Луну). Смотреть равнодушно на такую женщину просто невозможно, в неё влюблялись все поголовно, вне зависимости от пола и возраста. Но эта влюблённость была такой чистой и безмятежной… Всё-таки, Санни - необыкновенная... Конечно, Мастер, как любой нормальный мужчина, мог увлечься… Но чтобы вот так, спустя годы, тосковать по ней на смертном одре!..

Нет, это невозможно. Я, наверно, ошибся. Мастер за всё это время не вспомнил о миссис Саншайн ни разу… по крайней мене, вслух… Интересно, а Санни? Помнит ли она его? На моей памяти она была с ним так нежна и заботлива… Хотя она со всеми была ласковой и обходительной (может быть, именно это делало её столь прекрасной)… К тому же, миссис Саншайн боготворила своего безвременно почившего супруга и, кажется, собиралась остаться верной ему до гроба. Не помню, кто мне об этом говорил. По-моему, это был ты, Гарри…

Я посмотрел на Мастера… Уже почти не дышит, а губы сжаты - как всегда, когда ему больно… Эти целители, прах их забери, какие только зелья и заклинания на нём не испытали, а всё без толку… Мой Мастер, мой друг, свет моей жизни… Измученный до последнего предела и такой… беззащитный!  Наверно, ему страшно… О, если бы я мог разделить его забытьё, чтобы он не был так одинок!.. Если бы я мог взять на себя хотя бы часть его страданий!..

Стоп!.. Я же знаю человека, который всё это может! Санни! Прекрасная Санни и её удивительный дар – чувствовать чужую боль и побеждать её!.. Как я, болван, сразу о ней не подумал?! Неважно, её звал Мастер или нет, неважно, как она сама к нему относится – Санни добра ко всем и никому не откажет в помощи!.. А вдруг – при этой мысли меня бросило в жар – а вдруг она его спасёт?! Ведь она спасла стольких безнадёжных!.. Решено, я отправляюсь за ней! Ох, только бы успеть!..

- Я уйду ненадолго - я наклонился и поцеловал Мастера в лоб, - я  скоро вернусь… вы только дождитесь меня!..

…Я мешком вывалился из директорского камина, здорово приложившись локтями и коленями об пол: древний вытертый ковёр не смягчил падение, а только приглушил звук, поэтому Минерва МакГонагалл не сразу заметила, что у неё гости.

Директор сидела за столом, держа в правой руке перо. Левой Минерва закрывала лицо, и по дрожащим пальцам старой леди стекали слёзы… О, Мерлин, и эта туда же!

- Да перестаньте вы хоронить живого человека раньше времени! – рявкнул я.

Директриса ахнула. Чернильница упала со стола и покатилась по полу.

- Н-невилл?!

- Портал! Дайте мне Портал! Мне надо в Мунго!

- Н-но, Невилл, все лучшие целители уже и так…

- А вот и не все! Быстро отправьте меня в Лондон! Если только вам дорога жизнь Мастера! Портал! Немедленно!..

- Невилл, но зачем вам Портал?.. Целители пользовались моим камином, и он всё ещё подсоединён к…

- Больница Святого Мунго! – крикнул я, бросаясь в изумрудно-зелёное пламя.

Несколько секунд спустя я уже бежал по приёмному покою, то и дело на кого-то натыкаясь. Перед справочным окошком стояла очередь, которую я без зазрения совести растолкал локтями.

- Мери Саншайн! – крикнул я. – Мне нужна Мери Саншайн!

- Прежде всего, молодой человек, вам нужно научиться хорошо себя вести! – заявила сидящая за окошком ведьма под согласный аккомпанемент  очереди; я услышал, как двое-трое оскорблённых волшебников бормочут мне в спину проклятия.

- Протего! – щитовые чары отбросили злопыхателей на пару метров, а остриё моей волшебной палочки упёрлось в лоб перепуганной Привет-ведьмы. – Где Мери Саншайн?!

- П-п-по коридору н-налево… Кабинет д-дежурного детского целителя… Хулиган!.. 

Дальше...